Недометанный стог (рассказы и повести)
Шрифт:
— Не в лесу, — успокоительно бормотнул Серега. — Кордон там, на семнадцатом километре. — Он расстегнул ватник, залез пятерней во внутренний карман пиджака и протянул Алексею деньги: — На вот, добавишь малость. Беги вон в тот дом, окно с зеленым наличником сюда смотрит. Видишь? Ну… магазин. Возьми там на ночлег одну. Да консервов. Больше магазинов не встретится. Да поживей! — крикнул он вслед Алексею. — Поспешать надо.
Опять побежали навстречу заснеженные километры, то короткие, как внезапно возникший и сразу же умирающий звук, то длинные и нудные, как зубная боль, ухабистые, поворот истые, кривулястые. Раза три буксовали, лазали около колес с лопатами. Раза два разъезжались с встречными. Шли в дело и
Быстро темнело. Серега поехал сзади, Алексей включил свет. Тьма по бокам еще более загустилась, а просека словно бы резко продвинулась глубже в лес. Мелькали по сторонам неожиданно возникающие, как взлетающие вверх литые массивные стволы цвета старой бронзы и красной меди, причудливые переплетения ветвей, чуть-чуть выглядывающий из-под сугробов подлесок. На некоторых подъемах крылья леса разбегались, и свет фар шарил по самому небу прожекторными вспышками. А потом углублялись в просеку, как в трубу. Ветви деревьев с разных сторон дороги напряженно тянулись друг к другу, и чудилось, вот-вот сомкнутся.
На шестнадцатом километре погрезилось жилье: вынырнули из тьмы полянка с двумя стожками, окруженными изгородью. На семнадцатом — сверкнул огоньком из крайнего окошка скатанный из толстенных бревен пятистенок.
Здесь свернули с колеи и встали.
— Вот и приехали, — сказал Серега, выбираясь из кабины. Он потянулся всем своим большим телом так, что захрустели суставы. — Пойду попрошусь, — бросил он через плечо Алексею. — Спускай воду. Здесь, брат, хор-ро-шо. Чуть не в самой середке леса. Ни за груз не беспокойся, ни за что.
— А кто в этой глуши обитает? — вдогонку спросил Алексей, рассматривая пятистенок с прирубом, который, очевидно, не отоплялся, и крепкий, под стать дому двор.
— Женщина одна. Объездчица, — откликнулся Серега, подходя к крыльцу дома.
— Угу! — Алексей, вместо того чтобы сливать воду, догнал Серегу и, пока тот стучался, усмехнувшись, вполголоса любопытно осведомился: — Знакомая, что ль?
— Немного знакомая. — В голосе Сереги прозвучала суровая нотка. — Иди к машине. Не треплись. Здесь не один я — многие заночевывают.
— Ага, — сказал Алексей и пошел, слушая, как Серега говорит кому-то, заскрипевшему половицами в сенях:
— Валентина Семеновна, Большаков это. Здорово. Заночевать можно будет? Запоздали, видишь, а у меня со светом непорядок…
Из сеней ход вел прямо в маленькую кухню. Пока раздевались за русской печью, вешая ватники на гвозди поближе к теплым ее бокам, пока бренчали умывальником, фыркая и отдуваясь, хозяйка ставила самовар, ходила в комнату, отделенную от кухни тонкой, не доходящей до потолка переборкой, собирала на кухонный стол кой-какую посуду. Делала все молча, не спеша. Серега тоже молчал, вытирая лицо и руки полотенцем из сурового полотна с вышивкой красными нитками по концам. Алексей вынул расческу, причесывал свои реденькие, чуть вьющиеся белокурые волосики и обращался к хозяйке, которую не успел еще как следует разглядеть, с предложениями услуг:
— Хозяюшка! Может, помочь? Мы это в один момент.
— Справлюсь, — мягким низким голосом лаконично отозвалась хозяйка.
Первым к столу прошел Серега. Сел в угол, под прибитый к стене посудник, заняв своей массивной фигурой все пространство от стола до стены. По-хозяйски чуть подвернул чересчур разгоревшийся огонь в керосиновой десятилинейке. Пятерней провел по взлохмаченной темно-русой голове, сбив волосы набок и пригладив их. Сейчас его лицо выглядело не таким резко очерченным, как на улице. Смягчилась линия тонких губ, и подбородок словно стал овальнее, и даже складки на лбу сделались менее заметными. Этой перемене способствовала и добродушная улыбка, при которой в плотном наборе верхних
Подошел к столу Алексей. Церемонно поздоровался с хозяйкой:
— Знакомы будем! Новый шофер на вашей трассе. Алеша.
— Валентина, — протянула ему руку хозяйка.
Алексей подержал подольше се руку в своей. Затем сел с противоположной от Сереги стороны стола, продолжая смотреть на хозяйку. Глаза ее ласково и восхищенно замаслились.
Он пристально и изучающе обводил взглядом высокую и в меру полную фигуру Валентины. А она, не обращая на этот изучающий взгляд никакого внимания, стояла, облокотясь плечом на угол печи. На вид ей было больше тридцати лет. Чуть округлое, смугловатое, с ровным румянцем лицо очень молодили темные глаза, которые казались, вероятно из-за мохнатых ресниц, словно бы пушистыми. Эти глаза приковывали внимание, и посторонний взор почти не замечал ни тонких лучиков морщинок у них, ни таких же легких морщинок на лбу. Алексей перевел взгляд с головы Валентины, повязанной серым в клетку платочком, из-под которого выбивались пряди темных, почти черных, чуть вьющихся волос, на ее шею. Верхняя пуговица красной с белыми горошинами ситцевой блузки не была застегнута. Алексей увидел чуть выступающую ключицу и часть полного смугловатого плеча. Потер, как бы нагревая, руки, расстегнул свой серенький бумажный пиджачок и раскрыл рот, чтобы начать разговор. Но его опередил Серега.
— Как живешь, Валя? — спросил он негромко, переводя свой грубоватый голос на более мягкие тона.
— Хочешь сказать: «Скоро ль в гости позовешь?» — откликнулась Валентина, улыбнувшись. — Может, и скоро.
— Да, предполагаю, — так же малопонятно для Алексея подтвердил Серега. — Слыхал, что недавно у нас в поселке побывала. А в лесу как?
— Да что ж в лесу, — ответила Валентина, — в лесу нынче тихо. Ничего особенного — в лесу.
— У нас тут, уважаемая хозяюшка, — вступил в разговор Алексей, — имеется некоторый запас горючего для внутреннего подогрева. Не дадите ли вы нам в дополнение ко всей закуске, что вы тут любезно понаставили, тройку стакашков?
— Чуток выпьешь с нами, Валь? — спросил Серега. — Только красной не догадались захватить… Позабыл наказать я, — извиняющимся тоном добавил он.
Валентина принесла стаканы и сказала:
— Ничего. Чуток выпью и светлого.
Алексей разлил по стаканам водку. Валентина отлила из своего стакана в стаканы шоферов, оставив себе немного, на донышке.
— Так не пойдет, — запротестовал Алексей.
— Пойдет, — ответила Валентина. — Ну что ж, выпьем за вас, за шоферье.
— Ох, и тост вы предложили, хозяюшка! — восторженно затряс головой Алексей, одним духом осушив полстакана и крякнув. — Стоит выпить за нашу шоферскую братию. Немало нам мучиться по дорогам приходится. А что, скажем, делали бы вот в таких, как эти, местах без нас, шоферов? Шагу бы ступить не могли. Ей-ей! Ты все везешь: и промтовары, и продукты, и для веселья кое-что, — щелкнул он по бутылке. — Допьем, что ли? — обратился он к Сереге.
— Ты закуси хоть, — заметил Серега.
— Можно. — Алексей понюхал кусок хлеба. — Хотя такая доза вряд ли нуждается в закуске. Был у нас один паренек в Семеновом посаде, грамм семьсот саданет без закуска — ни в одном глазу. — Он взял луковицу, разрезал на четыре части, макнул частичку в соль, начал жевать, поморщился. — Ох, и лук злой! Очевидно, весь в хозяйку? Или наоборот? Как вы на такую характеристику смотрите, хозяюшка?
— Кому как… — ответила Валентина.
— А тост вы знаменитый предложили. Тот паренек, о котором речь, не раз говорил: «На нас, шоферах, полмира держится». Да присядьте вы, хозяюшка, к столу. Ноги, так сказать, не казенные… Между прочим, вы мне одну знакомую напоминаете. Моего одного друга любила одна чернявочка-смугляночка.