Недотрога для одиночки
Шрифт:
– Что за бред… - невольно вырвалось у Глеба. – Извини, мам. Это я о своём.
Валентина Григорьевна усмехнулась без тени обиды.
– У нас всё было очень красиво. Цветы, костры и песни, прогулки под звёздами, встречи рассвета у реки… Он любил красивые жесты. Мог влезть в холодную воду, чтобы достать для меня кувшинку; если я хотела яблоко или грушу, обязательно залезал на дерево, чтобы выбрать самое красивое…
Глеб поморщился. Ничего толкового. Неужели на подобные представления действительно можно вестись? Неужели его Соня поведётся, если кто-то... Да нет, их истории вообще не
– Все восхищались и завидовали, - продолжала мать.
– Почти год я жила, как в сказке. В девятнадцать лет так казалось.
– А потом?
– А потом устала. От бесконечных костров и посиделок с гитарами, от бесчисленных друзей, которые круглыми сутками толкались у него дома. Когда мы съехались, это оказалось совсем не так весело. Мы ни одних выходных не проводили вдвоём! А деньги! Всё, что он зарабатывал, улетало в первые же три-четыре дня. Остальное время мы справлялись на мою стипендию, но и ту он порывался спустить на гулянки. На любые мои возражения, на предложения хоть когда-нибудь просто побыть наедине ответ был один: «Валюш, тебе не идут капризы. Всё же хорошо, чего ты?»
Валентина Григорьевна повысила голос, будто спорила с невидимым собеседником. В голосе прорезалась совершенно нехарактерная для его матери обида.
– Он меня не слышал, не воспринимал ничего, что выходило за рамки его интересов! Когда я забеременела, стало совсем тяжело. Я никогда не высыпалась, уставала и большую часть времени хотела лишь тишины и покоя, но дома ничего не менялось. Я поняла, что жить в таких условиях с маленьким ребёнком просто невозможно.
– И ты сбежала?
– Да. Именно сбежала, не оставив даже нового адреса. Казалось, если рвать, то раз и навсегда.
– И потом никогда не жалела?
Нет, жалеть там явно было не о чем, но всё же желание разобраться в движениях женской души заставило уточнить.
Мать неопределённо пожала плечами.
– Не знаю. Как когда. Временами думала, что всё сделала правильно, а временами… Однажды я съездила туда, где мы с ним жили. Тебе пора было идти в первый класс, и я подумала, было бы хорошо, если бы на линейку тебя привели оба родителя. Но не вышло. Соседи рассказали, что через год после нашего расставания он женился, ещё через три месяца развёлся, а потом уехал искать счастья в Америку. Насколько я знаю от общих знакомых, он стал там художником. Не из знаменитых, но достаточно востребованным, чтобы зарабатывать на жизнь любимым делом. Связаться я больше не пыталась: не сложилось – значит, не сложилось.
Она замолчала. Глеб машинально кивнул, отвечая скорее собственным мыслям.
Честно говоря, он ожидал услышать что-то другое. Сам не знал, что, но точно не всё вот это. Наверное, ожидал, что у него окажется больше общего с отцом. Должна же как-то родная кровь сказаться?! Рассчитывал на готовом примере понять что-нибудь… что-нибудь полезное. А понял лишь то, что мать в своё время поступила разумно и правильно, и он ей может только поаплодировать. Ну и ещё то, что «меня не понимают» - похоже, всеобщая женская песня. Вот что мешает признать, что сама сглупила с самого начала? Это матери. А Соне начать изъясняться конкретнее.
Глеб
– В юности первая влюблённость редко бывает удачной. В то время живёшь яркими впечатлениями и совсем не думаешь, что жизнь не может быть нескончаемым праздником, и важно не только удивлять друг друга, но и находить совсем обыденные занятия, которые нравятся обоим. Если этого нет, никакие фейерверки не помогут.
Глеб задумался. Ну надо же, и удивлять, и в быту развлекать. Не много пожеланий, нет? Интересно, у его Сони тоже такие запросы?
И всё же он не мог не признать, что что-то в этом есть. К тому же мысли о повседневности по крайней мере не вгоняли в ступор, в отличие от попыток придумать, чем особенным можно порадовать девочку. Уж приятные общие занятия для них найдутся. Одно так точно!
Впрочем, если вспомнить, они ведь однажды гуляли по саду, и Соне понравилось. И шашлыки с Ветровыми. Никто ведь не мешает повторить отдых на природе и без гостей. Да, в самом деле, будет неплохо проводить с ней больше времени.
Глава 27
Соня ещё никогда не чувствовала себя такой счастливой, как в последнюю неделю.
Радостное волнение охватило ещё после их ошеломляющего примирения, и не покидало с тех пор. Пусть Глеб не разделял её представлений об ухаживаниях и романтике, это было не важно. Главное, что она поняла – он действительно мыслил иначе, по-своему. Не пренебрегал ею и не хотел откупиться.
А ведь прежде ей казалось именно так. Казалось, что он просто не хочет тратить на неё лишнего времени; считает её девочкой для постели, недостойной другого внимания.
Узнать, что это не так, было почти достаточно для счастья. Соня согласна была обойтись без цветов – «травы», как говорит Глеб – и любых других ничего, по большому счёту, не значащих мелочей. Главное – уверенность, что она всё-таки ему дорога.
Своим чувствам Соня уже нашла определение – оно всплыло как-то само собой, неожиданно, но не ошеломляюще, словно в глубине души она давно во всём разобралась и теперь только признала очевидное.
Она полюбила. Не по-девчоночьи влюбилась, когда всё видится сквозь розовые очки. Соня помнила все этапы их отношений, понимала, что с Глебом всегда будет непросто, и что она может не дождаться таких же сильных ответных чувств. Но она была готова принять его характер и взгляды, работать над их отношениями. Хотела быть рядом, даже если их ждут сложности.
Соня не знала, когда именно в ней начали происходить перемены. Когда она впервые решилась ему довериться? Или когда он предложил помощь, ничего не требуя взамен, и она вдруг почувствовала себя не одинокой? Или когда он даже в ярости не смог причинить ей боли, и Соня душой поверила, что рядом с ним всегда будет в безопасности? Это было неважно. Значение имело лишь то, что теперь он стал неотъемлемой частью её жизни, её мира, её души.
Только одно немного омрачало её счастье – сказанное однажды Глебом «пока». Пока мы вместе… Как бы ей хотелось услышать от него «навсегда»!