Недотрога для Сурового
Шрифт:
– Ю-ю-юль, – обиженно протягивает дочка. – Ты обещала!
– Прости, Ленок, я просто не могу… – качает головой девушка.
Она уходит не прощаясь. Понятия не имею, как стану умолять о прощении, но одно теперь знаю наверняка.
Она необходима мне как воздух.
Глава 10.
В первый учебный день сентября мне нужно решить вопрос с работой. Свято место пусто не бывает, это известно всем. Я и не надеюсь, что вакансия в деканат, на которую я стажировалась
Завидев Лену в конце коридора, я ныряю на лестницу и спускаюсь на этаж ниже. Не уверена, что готова к разговору. Не уверена, что когда-либо буду.
Все эти долгие месяцы мне удавалось прикрываться заботой о больной матери. С самого вечера роковой встречи в ресторане и до настоящего времени я действительно жила дома, вернувшись только на несколько дней сессии. И даже тогда я попросилась пожить в общежитии у девчонок. Я не могла заставить себя вернуться в квартиру Лены, подаренную ей отцом. Я не могла прекратить снова и снова проживать тот злополучный вечер, вспоминать, как ворвавшись в квартиру, распихивала вещи по сумкам, сгибаясь напополам от выворачивающей наизнанку боли.
Разве обычный вечер предвещал нечто подобное? Лена пригласила на ужин со своими родителями, сказала, что ей нужна помощь. На мой вопрос об острой необходимости моего присутствия на семейной встрече подруга лишь отмахнулась и ответила, что папаша снова решил поговорить с мамой о разводе, а при мне ничего такого, конечно, не станут обсуждать. И кто же предполагал, что отцом Лены окажется не кто иной, как… Сергей… Дмитрич?!
Я – точно нет. Меня шокировало это открытие. Получается, что он сразу понял, кто я такая, и просто играл. Был женат и закрутил интрижку с подругой дочери! Вёл себя так, словно я ему небезразлична!
От острого и горького чувства предательства я обречённо выла в голос. Я нуждалась в расстоянии от этой новой жизни, где чувствовала себя глупым и гадким ребёнком, который по наивности влип в ситуацию, которая даже в самом страшном сне привидеться не могла!
Я уехала в тот же вечер. Сбежала, оставив на кухонном столе записку, что мама слегла и я должна присмотреть за ней. Я провела два месяца до сессии и летние каникулы дома, рядом с окончательно потерявшей человеческий облик матерью, и жалела себя. И до сих пор не пришла в себя.
Сколько нужно времени, чтобы смириться? Чтобы пережить такое потрясение? У меня нет ответа на этот вопрос.
А он… этот мужчина… звонил и строчил свои сообщения, которые я не открывала, каждый божий день, ничуть не облегчая моё состояние. Я даже всерьёз подумывала сменить номер, но у меня не было желания заняться этим вопросом. Где-то внутри меня эгоистично зрела мысль, чтоскороон прекратит. Я мечтала, чтобы он прекратил. Искренне желала этого. Я хотела узнать, насколько его хватит. Но дни сменялись неделями, истекали месяцы, а
Меня пожирали изнутри угрызения совести. Я не представляла, как смогу взглянуть в глаза Ленке, которая в глубине души ужасно боится развода родителей, но при этом всячески манипулирует ими благодаря этой теме. Да что уж там! Я не знала, как смотреть в глаза собственному отражению! Это я не остановила его, позволила случиться тому, что случилось!.. Дура!
И теперь веду себя просто по-идиотски, бегая от Ленки перед парами. В аудитории мне, увы, не удастся избежать нашей встречи.
Я вхожу в огромное помещение в числе последних студентов и не глядя занимаю первое попавшееся свободное место. Спустя пару минут мне на глаза ложатся прохладные ладони, и Лена весело щебечет:
– Угадай кто?
Она плюхается рядом со мной, достаёт из сумки блочную тетрадь и ручку.
– Я тебя совсем потеряла, Юль. Как мама?
– Без изменений, – поджимаю я губы. – Я только вчера вечером приехала, Лен, поздно. Не стала тебя беспокоить.
– А где ты ночевала?
– Лен, я взяла себе место в общаге. Неудобно тебя стеснять, тем более не уверена, что маме не станет хуже…
– Ну ты даёшь, Юлька! – обиженно ворчит подруга. – Охота тебе в клоповнике жить, ещё и деньги за это платить! После пар заберём твои шмотки и поедем домой!
Я собираюсь возразить, но тут в аудиторию входит сам декан.
– Внимание, группа! Ваш преподаватель Зоя Семёновна Родионова вынуждена была покинуть должность по состоянию здоровья…
– Уууу, – тычет мне в спину балагур группы, Артём Якин, – хорошо, что старая карга свалила на покой, да, Недотрожкина?
Я поворачиваюсь к нему вполоборота, пропуская мимо ушей речь декана, и шиплю на парня:
– Тём, отвали от меня! Родионова – отличный педагог, и то, что она не ставила тебе зачёты за красивые глазки, не делает её каргой!
– Ну и дура! – обижается он, скидывая со спинки стула лямку моего рюкзака.
Вся мелочь из него рассыпается по полу, и я лезу под стол.
– Минутку тишины в аудитории! – гаркает декан. От неожиданности я ударяюсь головой о парту и наконец принимаю вертикальное положение, складывая подобранное содержимое по кармашкам. – На должность заведующего кафедрой и преподавателя высшей математики с сегодняшнего дня заступает…
– Да он издевается! – бурчит Ленка, и я поднимаю взгляд.
Чувствую, что задыхаюсь. Словно тону под толщами воды, и не могу дышать. И мне никогда не выплыть самостоятельно.
– Вау, вот это мужик! – проносятся по аудитории женские шепотки.
– Доктор технических наук, заслуженный профессор, педагог с серьёзным опытом преподавательской деятельности, Суровин Сергей Дмитриевич! – громогласно объявляет декан.
Суровин скользит взглядом по рядам, бегло осматривая студентов, на секунду тормозит на дочери и задерживается чуть дольше на мне.