Нефертари. Царица-еретичка
Шрифт:
– Нельзя хватать свою тарелку, словно обезьяна, – сказала Усрет. – Начни с того, что закатай рукава.
Она подала пример, бережно придержав рукав правой руки пальцами левой, и только после этого изящно потянулась за тарелкой с супом. Затем она отпустила рукав на правой руке и поднесла тарелку ко рту. Сделав глоток, она не стала удерживать тарелку у рта, как поступила бы я, а опустила ее на стол. Я последовала ее примеру, и она кивнула.
– Уже лучше. А теперь посмотрим, как ты ешь утку.
Остальные женщины уже закатали рукава, схватили мясо обеими руками и
– Подобное поведение вполне приемлемо для обычных жриц, но ты принцесса.
Она приподняла рукав, как уже проделывала ранее, затем зажала мясо большим и указательным пальцами и аккуратно откусила маленький кусочек, после чего вытерла губы платком, который держала в левой руке, чтобы гранатовый соус не капнул ей на платье.
– Я шокирована тем, что ты до сих пор не научилась есть правильно, хотя на протяжении семи лет сидела за столом под возвышением. Впрочем, полагаю, что вы с Рамзесом не обращали внимания ни на что, кроме самих себя.
Опустив голову, я постаралась скрыть жаркий румянец стыда, а потом взяла ножку утки правой рукой, как сделала Усрет. Она передала мне свой платок, а когда я воспользовалась им, не давая соусу капнуть мне на платье, взгляд ее смягчился.
– Когда ты в следующий раз придешь в Большой зал, – сказала она, – не забудь захватить с собой льняную столовую салфетку. Передай Мерит, пусть сделает ее из старого платья.
Я кивнула.
– Когда сидишь, держи спину ровно. И подними голову. Не нужно делать из своих ошибок трагедию, Нефертари. Ты приехала сюда, чтобы учиться, что и получается у тебя весьма успешно, надо заметить.
После того как трапеза закончилась, мы с Алоли отправились по лабиринту переходов в восточное святилище.
– Думаю, мне здесь понравится, – солгала я.
Алоли вышагивала впереди, и длинная накидка с шорохом обвивалась вокруг ее ног.
– Уборка и ритуалы, вы привыкнете к ним, – пообещала она. – А пока мы с вами будем практиковаться в игре на арфе, – злорадно ухмыльнулась она, – остальные жрицы выйдут наружу, чтобы приветствовать пилигримов.
Я резко остановилась:
– Получается, я одна буду упражняться в игре на арфе?
– Ну, не может же играть весь храм, верно? – Алоли обернулась. – Музыкальным слухом обладают всего несколько жриц, и я – одна из них.
Мы вошли в восточное святилище. Стены здесь были выложены золотистой и голубой полированной плиткой, которая складывалась в образ богини Хатхор, обучающей смертных игре на музыкальных инструментах и пению.
– Впечатляет, не правда ли? – спросила Алоли, подходя к небольшому возвышению, на котором стояли две арфы и пара стульев. – Покажите, как вы умеете играть.
Но я решительно покачала головой, усаживаясь на один из них.
– Нет. Пожалуйста. Сначала я бы хотела послушать тебя.
Алоли поудобнее устроилась на деревянном сиденье, а потом наклонила арфу так, чтобы та уперлась ей в плечо.
– Я никогда не смогу играть так, как ты, – с благоговейным трепетом заявила я.
– Не забывайте, вам всего четырнадцать, а мне уже семнадцать. Если будете упорно заниматься, у вас все получится.
– Но в школе писцов я упражнялась каждый день, – возразила я.
– В группе или одна?
Я вспомнила свои уроки музыки вместе с Ашей и Рамзесом и покраснела, сообразив, сколь посредственными оказались наши успехи.
– В группе.
– Здесь вас никто не будет отвлекать, – пообещала она. – Да, пожалуй, завтра вас не позовут играть на военном параде фараона, но…
Я так резко вскочила со своего стула, что он упал.
– Что ты имеешь в виду? Каком параде?
– Египет готовится к войне. Состоится военный парад, когда армия пройдет маршем через Фивы. Об этом стало известно вчера вечером. – Алоли нахмурилась. – В чем дело, госпожа?
– Пазер и словом об этом не обмолвился! Я должна проститься с Рамзесом! Я должна сказать кое-что Аше!
– Сейчас вы находитесь в храме. Жрицы, проходящие обучение, не имеют права покидать его на протяжении года.
– Но я не жрица, проходящая обучение!
Алоли отодвинула от себя арфу.
– Я думала, вы прибыли сюда, чтобы занять место верховной жрицы.
– Нет. Я здесь для того, чтобы побыть вдали от Рамзеса. Усрет думает, что я могу научиться вести себя, как подобает царице, и тогда Рамзес сделает меня старшей женой.
Глаза Алоли изумленно расширились, став большими, словно цветки лотоса.
– Так вот почему я обучаю вас, – прошептала она. – Играя на флейте или лире, вы все равно остаетесь частью группы. А с арфой вы будете выступать на сцене одна, покоряя аудиторию своими талантами. И если вы сможете подчинить арфой Большой зал, то почему нельзя проделать того же с Залом для приемов и фараоном?
Я сразу же поняла, что Алоли права. Вот почему Усрет свела нас вместе.
– Но я все равно пойду на этот парад, – заявила я, не желая, чтобы меня отговаривали.
Алоли явно было не по себе.
– Не думаю, что верховная жрица разрешит вам.
Я более ни словом не упомянула парад. Мы начали заниматься, но все мои мысли были заняты войной, и, как только урок закончился, я спросила у нее, где можно найти верховную жрицу.
– Я могу проводить вас к ней, – предложила Алоли. – Но она не обрадуется тому, что ей помешают. В это время она обычно пишет письма.