Нефертари. Царица-еретичка
Шрифт:
– Твоя мать наверняка хотела бы видеть, как ты выходишь замуж за царя.
– А что, если я вообще не выйду замуж? – Как знать, вдруг Рамзес вовсе не испытывает ко мне тех же чувств, что я к нему?
– Тогда ты станешь жрицей. Но ты ведь каждый день ходишь в Храм Амона и видишь, как живут жрицы, – сказала нянька, и в голосе ее прозвучали предостерегающие нотки, после чего она жестом предложила мне встать. – Там у тебя не будет ни красивых лошадей, ни колесниц.
Я подняла руки над головой, и Мерит сняла с меня расшитое бисером платье.
– Даже если я стану
Мерит рассмеялась:
– Ты уже метишь на место Хенуттави?
Я вновь покраснела:
– Нет, конечно.
– Что ж, тебе уже тринадцать. Почти четырнадцать. Самое время решать, какое место ты займешь во дворце.
– Почему сегодня все только об этом мне и говорят?
– Потому что коронация царя изменила все.
Я надела свежее платье, а когда забралась в постель, Мерит подошла и взглянула на меня сверху вниз.
– У тебя глаза, как у Тефера, – ласково проговорила она. – Они светятся в темноте. – Мой пятнистый мив, котенок, пробрался ко мне под бок и свернулся клубочком, и Мерит, глядя на нас обоих, улыбнулась. – Парочка зеленоглазых красавиц, – сказала она.
– Но не таких красивых, как Исет.
Мерит присела на край моей кровати.
– Ты ничем не хуже любой девушки в этом дворце.
Я закатила глаза и отвернулась:
– Можешь не притворяться. Я прекрасно знаю, что не гожусь Исет и в подметки…
– Исет на три года старше тебя. Через год или два ты станешь женщиной и обретешь настоящую фигуру.
– Аша говорит, что я никогда не вырасту и останусь такой же низкорослой, как карлики Сети, даже если мне сравняется двадцать.
Мерит выпятила подбородок, и пеликаний зоб у нее на шее сердито заколыхался.
– Что может знать Аша о карликах? Придет такой день, когда ты будешь такой же высокой и красивой, как Исет! А если и не выше, – осторожно добавила она, – то, по крайней мере, такой же красивой. Разве какая-либо девушка во дворце может похвастаться такими глазами, как у тебя? Они очень яркие, совсем как у твоей матери. А еще у тебя улыбка тетки.
– Я не желаю быть похожей на свою тетку, – гневно заявила я.
Но ведь Мерит выросла при дворе Нефертити и Эхнатона, так что кому, как не ей, знать о том, правда это или нет. Ее отец был влиятельным визирем, а сама Мерит оставалась нянькой детей Нефертити. Во время страшной эпидемии чумы, накрывшей Амарну, Мерит потеряла свою семью и двух дочерей Нефертити, вверенных ее попечению. Но со мной она никогда не заговаривала об этом, и я знала, что она хочет навсегда забыть то, что случилось двадцать лет назад. А еще я помнила, как Пазер учил нас тому, что верховный жрец Рахотеп некогда служил моей тетке, но я боялась обратиться к Мерит за подтверждением его слов. Вот таким и было для меня собственное прошлое. Прищуренные глаза, шепотки за спиной и неуверенность. Я покачала головой и пробормотала:
– Я ничуть не похожа на свою тетку.
Мерит выразительно приподняла брови.
– Быть может, она и впрямь оказалась еретичкой, – прошептала
– Красивее Хенуттави? – бросила ей вызов я.
– Хенуттави показалась бы дешевой бронзовой подделкой рядом с золотой статуей твоей тетки.
Я попыталась представить себе лицо, которое было бы красивее, чем у Хенуттави, но не преуспела в этом. В глубине души я жалела о том, что в Фивах не осталось ни единого изображения Нефертити.
– И ты полагаешь, что Рамзес остановит свой выбор на Исет, потому что я родственница Царицы-Еретички?
Мерит укрыла меня покрывалом, чем вызвала возмущенное мяуканье Тефера.
– Я думаю, что Рамзес выберет Исет, потому что тебе тринадцать, а ему семнадцать. Но уже скоро, моя госпожа, вы станете женщиной и будете готовы встретить любое будущее, которое выберете для себя сами.
Глава вторая
Три строчки ассирийского письма
Каждое утро на протяжении последних семи лет я выходила из своей комнаты в царском дворце и шла к маленькому Храму Амона неподалеку. Здесь, под выложенными из известняка сводами, я пересмеивалась вместе с остальными учениками школы писцов, пока учитель Оба, шаркая ногами, поднимался по тропинке, опираясь при ходьбе на палку, которой, словно мечом, разгонял всех, кто оказывался у него на пути. В самом же храме жрецы окуривали нас священным ароматом кифи, и мы уходили, обоняя ежедневное благословение Амона. Раньше мы с Рамзесом и Ашей всегда бегали наперегонки к выбеленному зданию школы рядом с храмом, но вчерашняя коронация изменила все. Рамзеса с нами больше нет, а Аша наверняка придет в чересчур сильное замешательство, чтобы бегать в одиночку. Он скажет мне, что уже слишком взрослый для подобных детских забав. И уже совсем скоро он тоже покинет меня.
На пороге моей комнаты появилась Мерит, и я уныло последовала за ней в помещение для облачения, где подняла руки, пока она застегивала льняной пояс поверх моей схенти.
– Что вы предпочтете сегодня, мирт или шамбалу, моя госпожа?
Я равнодушно передернула плечами:
– Мне все равно.
Окинув меня недовольным взглядом, она принесла миртовый крем. Ловко вскрыв алебастровый кувшинчик, она принялась толстым слоем наносить крем мне на щеки.
– Перестаньте гримасничать, – укорила она меня.
– Что?
– Когда вы так кривляетесь, то становитесь похожей на Беса.
Я спрятала улыбку. Бес был карликовым божеством деторождения, и жуткие рожи, которые он корчил, отпугивали Анубиса, так что тот не решался забирать новорожденных детей с собой в загробный мир.
– Не понимаю, чем вы недовольны, – сказала Мерит. – Вы ведь не остались одна. В эдуббе полно других учеников.
– Они делают вид, что дружат со мной, только из-за Рамзеса. Рамзес и Аша – мои единственные настоящие друзья. К тому же никто из девочек не пойдет со мной охотиться или купаться.