Неформат
Шрифт:
машинально стала расстёгивать лифчик. А у этого вертикаль, видите ли! Оригинал! Или это у всех
технарей-математиков так? Как в газетной рубрике «Физики шутят»…
Ляле захотелось прямо сейчас, безотлагательно выложить всё, что с ней сегодня
произошло, Лильке и услышать, что она думает по этому поводу. Но Лильки не предвиделось ещё
как минимум час. Стоя перед зеркалом и глядя на себя, Ляля задумчиво возила щёткой по зубам,
пока паста не стала капать на грудь продолговатыми
подумала она. Ей захотелось немедленно смыть эту пасту-сперму: она совсем некстати вводила в
водоворот мыслей Романа и мешала думать о нём, этом белокуром чудаке из совсем незнакомой
Изотовки.
– Надо будет узнать, где именно эта Изотовка, этот пуп земли, – негромко сказала она
вслух. Аккуратно щёлкнув выключателем так, чтобы ненароком не дотронуться до оголённой
клеммы (выключатель, как и зеркало, был с отбитым углом), она вышла из нагретой ванной
комнаты и с размаху бросилась на кровать, торопливо забираясь в складки одеяла и стараясь
согреться среди остывших за день простыней. «Треугольник, – вдруг подумала она. – Отбитая
часть зеркала – это треугольник!» Она расхохоталась, прыгая попой по кровати и чуть не свалив на
пол подушку.
«Да он мне всю голову забил своей математикой! Впервые в жизни думаю в категориях
геометрии. А завтра котлета за обедом – круг. И буду высчитывать её поверхность. Какое-то там, помнится, число Пи. Отношение чего-то к чему-то. Диаметра к длине окружности, что ли? А если
бы меня стукнул током этот оголённый выключатель в ванной и убил наповал – чем именно он бы
меня убил? Напряжением или силой тока? Надо будет завтра спросить. Если и дальше такие
мысли в голову будут лезть, мне самой прямой путь в Изотовку. Там, кажется, делать больше
нечего – очень подходящее место для таких возвышенных степеней абстракции». – Она ещё
повеселилась, вертясь под одеялом, и, согреваясь, стала успокаиваться.
Да, можно было бы просто притвориться, что подвернула лодыжку. И он бы её понёс на
руках. «Интересно, как бы он меня нёс? – думала она сквозь наступающую дрёму. – Если на руках, то наши лица были бы совсем рядом. И я смотрела бы ему прямо в глаза. Он, кажется,
стеснительный. Или, может, нёс бы меня на спине… Как это перевести на английский? “На свиной
спинке” – так, что ли? Где-то это в книге встречалось недавно. А по-русски куда грубее – “на
закорках”. Он бы держал меня за бёдра, а я обнимала бы его руками за шею и прислонялась к его
спине обеими выпуклостями. Хотя под курткой не почувствуешь…»
Ляля сквозь сон слышала, как пришла и шумно возилась Лилька, но просыпаться и решать
головоломки уже не хватило сил.
Сон раскололся на две части –
фильме. Вначале Ляле снилась метель, с кинематографическим гулом и завыванием ветра, как в
старом чёрно-белом фильме «Капитанская дочка», на который она ходила со всем классом в
культпоход лет в двенадцать. Ляля сквозь сон, не в силах разорвать его густой дурманящий плен, всё пыталась понять, почему эта гудящая метель то усиливается, то вдруг замолкает так внезапно, словно её кто-то выключает. В конце концов она сообразила, что это, наверное, закрывается и
открывается окно на улицу – вот почему оно хлопало несколько раз. Но такое объяснение не
принесло облегчения – её мозг упрямо стал твердить, что окна в номере законопачены на зиму, и
она увидела явственно, как это бывает лишь в снах, что они ещё и заклеены белой бумажной
лентой, чтобы в щели не дуло.
Вырваться из плена сна помогло особенно громкое в ночном мраке восклицание Лильки –
та с ходу ударилась об угол Лялиной кровати, и весьма неженское слово, сорвавшееся с её уст,
окончательно разбудило Лялю.
– Слушай, что за метель гудела? – заплетающимся языком, как пьяная, спросила Ляля,
тряся головой со сна, – а сейчас что, улеглась?
– Какая метель? – Лилькин голос был свеж и бодр, как у пионервожатой на утренней
линейке. – Ой, палец на ноге сбила, – воскликнула она без тени сожаления,– ну, что за… – И она
присовокупила ещё одно словцо тоже явно не для пионерских ушей.
– Нет, ну была же метель, я сама сквозь сон слышала, – упрямилась Ляля, постепенно
отходя ото сна и произнося слова более внятно, – то гудела, то вдруг пропадала… Ты что, окно
открывала?
– Да уймись ты, соня! – воскликнула Лилька, с размаху падая на кровать, – какая ещё
метель?! Окна здесь не открываются, и слава богу. И так холодина несусветная, а тем более в
одинокой девичьей постели.
Она хихикнула, оценив юмор своей фразы, и, как маленькой, повторила Ляле нарочитым
тоном пионервожатой:
– Никакой метели не было. Это я феном волосы сушила в ванной.
– Ааа… А я-то думала – метель… Слушай, а зачем голову мыть на ночь? – спросила Ляля с
тем бессмысленным и неотступным упрямством, которое бывает только у пьяных или со сна.
– Да волосы он мне испачкал, этот братец Март из сказки «Времена года». Пришлось
голову мыть.
– Чем испачкал? – по-прежнему никак не могла взять в толк Ляля.
– Тьфу, что за непонятки! – Лилька возбуждённо заворочалась на своей кровати. – Тем же,
чем мальчик может и хочет испачкать и другие волоски – в моём случае, например, те, которые я