Негасимое пламя
Шрифт:
Он не сразу понял, что мимолётная боль, обжёгшая пальцы, не имеет ничего общего с чужими охранными чарами. Так сработали его собственные – правда, на противоположном конце Москвы. Ловушка, устроенная на старой теплотрассе, дремала целый месяц и вот наконец захлопнулась. Впрочем, даже умей Верховский прыгать через пространство, сейчас он не стал бы этого делать. Ему нужен был хотя бы призрак доверия, который заставил бы Феликса выслушать бывшего товарища. Наскоро захлопнув ящик, Верховский вышел в коридор и прижал к уху телефон. Лезть в одиночку в лапы к опасному нелегалу было бы безумием, а Марина велела ему не поддаваться.
– Вить, – торопливо сказал Верховский вместо приветствия, – съездишь
– Куда ехать? – деловито осведомился Щукин. Ему и в голову не пришло усомниться в чистоте намерений сослуживца.
Перехватив такси на ближайшей улице, Верховский назвал адрес назначенного Витьке места встречи и принялся прикидывать варианты. Если они застанут на месте Феликса с его шайкой, может получиться некрасиво. Дежурный отряд вызывать нельзя, иначе всё насмарку. Значит, лучше вовсе не лезть в драку. Только проверить тайник, ничего больше. Если вдруг Феликс засел поблизости караулить, они попросту уйдут, чтобы вернуться как-нибудь в другой раз. Если же нет… Всё равно с Витькой спокойнее.
Щукин, упакованный в лёгкую лыжную куртку и краснощёкий от крепко вцепившегося в столицу морозца, ждал приятеля у неприметного продуктового магазинчика. При виде сослуживца он заулыбался: то ли замучился ждать, то ли в самом деле обрадовался. Пожав могучую Витькину лапу, Верховский кивнул в ту сторону, где за жилой застройкой скрывался пустырь, и коротко сказал:
– Надо проверить одну нычку. Можем на нелегала налететь.
– Это тот, который тебя поймал в декабре? – проницательно уточнил Щукин. – Ты его в одно жало ловить собрался?
– Не в одно. Тебя вот позвал.
Витька довольно гоготнул.
– Ну, я-то прикрою, только ты потом замучаешься объяснительные писать.
– Переживу как-нибудь.
Щукин серьёзно кивнул и без дальнейших расспросов зашагал рядом с приятелем. Дядькина рекомендация раз и навсегда определила для него отношение к Верховскому: что бы ни говорили коллеги и начальство, Витька упрямо причислял бывшего надзорщика к категории хороших людей, весьма, впрочем, многочисленной. Зря он так верит всем подряд… Но это его дело: бывалый оперативник – не наивная одинокая бабуся, как-нибудь справится с последствиями своих решений.
– Нету никого, – неуверенно предположил Витька, окидывая взглядом заснеженный пустырь. – Свалили? Или засели где-нибудь?
– Всё может быть, – буркнул Верховский себе под нос. – Стой тут, если вдруг что – просигналю через амулет. Ну, или буду орать.
Щукин ухмыльнулся.
– Прям так? Орать?
– Ага. Смысл изобретать что-то ещё?
Держа наготове почти оформленный сгусток силы, Верховский неторопливо двинулся вдоль труб. Здесь негде прятаться: в былые времена бродяг укрывали от цивилов не столько материальные приграды, сколько крепостные валы равнодушия. Прежде чем приближаться к тайнику, Верховский придирчиво ощупал окружающее пространство в поисках чужих чар. Ничего. Как будто Феликсу разом стало всё равно… Или как будто сигнальную цепь потревожил не Феликс. Настороженно озираясь, Верховский нашарил под металлической обшивкой свёрнутую бумажку. Сторублёвую купюру – одну из тех, что он когда-то дал Типуну в тёмном переулке. Поверх Аполлоновой квадриги, испятнанной мелкими буроватыми крапинами, размашистым почерком значилось: «Совесть себе купи».
Верховский зло выругался. Шальной морозный ветер мгновенно унёс его голос.
XXIX. Отражения
Льдины неторопливо ползли вдаль по тёмной воде. В наливающихся чернотой сумерках на беспокойной речной глади дрожали очерченные светом контуры вечно живого города. Машины то и дело проносились вдоль набережной и чиркали лучами фар по стеклянному
Опершись локтями на металлический парапет, Яр обвёл взглядом заснеженный парк, пустующие гранитные пристани и набережную, вычерченную в вечернем полусвете цепями электрических звёзд. Наставница может говорить что угодно, но его право быть здесь не прочнее полупрозрачных речных льдин. Однако больше и податься-то некуда. Яр почти наяву чувствовал, как утекает сквозь пальцы неторопливое здешнее время, и знал, что тратить его следовало бы с куда большей пользой, но наблюдать за ледоходом было приятнее, чем грызть твёрдый орешек знания. Глупо. И ничего с собой не поделать. Будто канула в чёрные речные воды его хвалёная сила воли.
– Молодой человек!
Оклик заставил его обернуться. Опасно оскальзываясь на смёрзшемся снеге, по открытой галерее моста неуклюже бежала девушка; щёки её, едва видимые над краем пушистого розового шарфа, раскраснелись от мороза и спешки, а тёмные кудри в беспорядке разметались по плечам.
– Не прыгайте! – крикнула она с десятка шагов. – Оно того не стоит! Не надо!
Яр усмехнулся. Приди ему в голову мысль расстаться с жизнью, он выбрал бы способ понадёжнее.
– Сами не свалитесь, – сказал он, наблюдая за незадачливой спасительницей. – У меня и в мыслях не было купаться.
– Правда? – растерянно переспросила девушка. Она сбавила шаг, но всё же осторожно подошла ближе. – Вы так стояли…
– Рассматривал своё отражение, – хмыкнул Яр. Судя по непонимающему взгляду, насмешку девушка не оценила. – Честное слово, я не собираюсь топиться. Речка и без меня грязная.
– Ну… – она окинула подозрительным взглядом его куртку, слишком лёгкую для здешней суровой зимы. – А вам тут не холодно?
– Не переживайте так, – стараясь не выказывать раздражения, посоветовал Яр. Успел то ли привыкнуть к подозрительности ильгодчан, то ли отвыкнуть от беззаботности москвичей. – Неужели вы никуда не торопитесь?
Девушка пытливо сощурилась, но, похоже, сочла, что он в достаточно здравом уме.
– Вообще-то тороплюсь, но… – она отступила на пару шагов. – Вы точно не будете прыгать?
– Абсолютно. Спасибо за беспокойство.
Чтобы отвязаться от назойливой благодетельницы, Яр зашагал в сторону правого берега. Кружок по парку – и назад, штудировать законы здешнего сообщества или корпеть над очередным учебником. Наставница то ли навёрстывала упущенные полтора месяца, то ли слишком хорошо понимала, что творится на душе у ученика. Позволив Яру выспаться и вспомнить, на каком он свете, она по уши загрузила его умственной работой, не оставляющей простора непрошенным мыслям. Лидия Николаевна заставила домового разыскать в книжном шкафу добрую дюжину томов, от университетского курса физики до монографии о поведенческих особенностях сухопутной нежити, и прибавила к внушительной стопке тонкую брошюрку с гербом и флагом на обложке. Всё это – и в особенности Магический свод – надлежало изучить, а затем отчитаться о проделанной работе, отвечая на каверзные вопросы, на которые наставница была мастерица. Законы – нерушимые природные и лукавые человеческие – причудливо сплетались в сплошную материю, пугавшую своей податливостью. Где-то на середине статьи о причинении вреда при помощи дара Яр сдался и, не спрашивая разрешения, отправился проветриться. Хотя бы для того, чтобы не обнаружить за порогом заснеженные сады Эни-Сары или тесные улочки Гориславля.