Негасимое пламя
Шрифт:
– На что гадаем? – деловито поинтересовалась дама. Её творческий псевдоним Верховский не счёл нужным запоминать, а по переданным контролем бумагам звали потенциальную арестантку Тамарой Сергеевной Величко, и сомнительной практикой она развлекалась уже около полугода.
– Ну, на судьбу, – Верховский изобразил волнение. Актёр из него аховый, но чего не сделаешь из служебной необходимости? – Чего будет, чего ждёт.
– Нет, мужчина, так не пойдёт, – категорично заявила кудесница. Голос её напоминал дребезг эмалированного тазика, который уронили на кафельный пол. – Конкретный вопрос
Пока Верховский изображал задумчивость, она проворно извлекла из ящика стола гадательный маятник – позолоченный конус, подвешенный на длинной грубой цепочке. Не слишком распространённая практика среди гадателей: обычно ведьмы предпочитают воск, или кофейную гущу, или – если совсем дёшево и сердито – бумажки с заранее заготовленными ответами. Леший её знает, может, и вправду минус… Если так, контроль отпишет ответ в полицию, и про тётку благополучно забудут. Продолжит брать по десять тысяч за паршивенькое эзотерическое представление.
– Давайте про работу, – выбрал наконец Верховский. В этом плане перспективы у него настолько железобетонные, что никаких гаданий не надо. – Повысят, нет?
Тамара Сергеевна молча кивнула и принялась наматывать цепь на мясистый кулак. Верховский, улучив мгновение, бросил взгляд на левое запястье. Крошечный голубой топаз на неприметной запонке лениво поблёскивал отражённым светом люминесцентных ламп. Эти штучки, подаренные Мариной пару месяцев тому назад, неплохо чуют смесь азарта и страха, которой обычно сопровождается всякого рода враньё. Сейчас нет времени тщательно калибровать артефакт, но гадалка вряд ли сильно отличается от среднего городского обитателя – с поправкой на персональный набор душевных болячек. Другое дело, что от привычного, ставшего рутиной обмана она вряд ли станет нервничать.
– Будет у вас всё, – ляпнула гадалка и тут же была зачислена в гипотетические бездари. – Давайте-ка календарик возьму… Вот, смотрите, где-то через годик-полтора.
– Долго, – оценил Верховский, пристально наблюдая за маятником. Ничего он в этой вычурной безделушке не чуял.
– Зато сразу высоко. Видите, как качается?
Верховский покивал с заинтригованным видом. Чарами по-прежнему не пахло. Дама либо всё-таки мошенничала, либо не считала нужным тратить силы на заурядного посетителя.
– Послушайте-ка, – Верховский проникновенно понизил голос и наклонился над столом. – А можно это дело… ну… подтолкнуть как-то? Чтоб уж наверняка?
Гадалка поджала губы, разом обретя свойство с жабой-альбиносом.
– Могу заговор сделать. Это двадцать тысяч стоит.
– А понадёжнее? Деньги-то есть у меня. Половину сейчас, половину потом, когда сработает. Не обижу.
– Ну… – Тамара Сергеевна сделала вид, что сомневается. А может, и впрямь побаивалась раскрывать карты, но иллюзорное шуршание купюр уже ласкало ей слух, мешая соображать. – Можно и понадёжнее, – сказала гадалка почти шёпотом. – Я вам амулетик сделаю. Вы его носите, не снимайте ни в коем случае…
Амулетик, значит. Топаз по-прежнему не светился: ведьма и впрямь собралась пустить в ход дар. Помахав для виду руками, она полезла куда-то под стол – судя по металлическому лязганью, у неё был там устроен небольшой сейф – и с почтительной
– И чего это? – Верховский нагло потянулся к побрякушке. Ведьма испуганно выпучила глаза и поспешно отодвинула от него футляр. – Опасное, что ли?
– С судьбой заигрывать всегда опасно, – зловеще сообщила гадалка. Верховский едва удержался, чтобы не фыркнуть. – Не трогайте, пока не скажу.
Тамара Сергеевна ухватила со стола ювелирный пинцет и тщательно счистила оловянную пломбу с малозаметной чёрточки колдовского узора. Потом, бормоча себе под нос, аккуратно перечеркнула другую – видимо, служившую чем-то вроде защитной цепи. Верховский, изо всех сил напрягавший чутьё, ощутил слабый отголосок чар – будто сухой жар от раскалённого металла.
– А вы сами себе часто будущее предсказываете? – лениво поинтересовался Верховский, отбросив наигранно-простоватый тон. Рука в кармане сжала сигнальный амулет.
Ведьма смерила его тяжёлым непонимающим взглядом.
– Вам это зачем?
– Да так, любопытно, – Верховский откинулся на спинку стула. Обескураженный вид гадалки его веселил. Бывают в работе оперативника светлые минуты. – Предвидели или нет, что ночевать сегодня будете в изоляторе?
Он не без удовольствия предъявил удостоверение. Тамара Сергеевна цветом лица могла бы посрамить любую русалку; она сидела смирно, боясь шелохнуться, и обречённо слушала приказы. Все они так, мелкие мошенники: живут в непоколебимой уверенности, что их-то уж точно не заметут, а когда немыслимое случается, цепенеют от потрясения. Как это хроменькая машина управского правосудия сумела подкрасться исподтишка и ухватить за зад стёртыми челюстями?
Верховский проследил, чтобы рядовые на совесть упаковали ведьму, и следом за подручными вышел в сырой октябрьский сумрак. Круглоглазый бобик, потерянно взиравший на разъеденную неласковым климатом улицу, нетерпеливо тарахтел мотором; видно было, как сквозь лучи фар сыплется на асфальт мелкая морось. Погода мерзкая. Она почти круглый год мерзкая, за исключением пары летних месяцев. Верховский дождался, пока рядовые докурят, и отдал команду возвращаться в Управу. Жаль, контролёры уже разошлись по домам: не выйдет лично сообщить им, что этой ерундой они вообще-то должны заниматься сами.
Около девяти вечера, закончив оформлять ворожею в изолятор, Верховский нехотя поплёлся на свой этаж. Из-за двери оперативного отдела слышался развесёлый многоголосый гул: отмечали разом уход Харитонова в мирную жизнь и восшествие Щукина на его место. Не то чтоб Витька не заслужил высокого поста, но отчего-то на душе было гадко. Нет-нет да мелькала предательская мысль: «А я чем хуже?» Впрочем, привитая Мариной привычка тщательно следить за любой лезущей в голову ерундой быстро синтезировала подходящее лекарство. «Чем я лучше?» – спрашивал он себя и не находил достойного ответа. Это успокаивало – аккурат до следующего приступа обиды.