Негасимое пламя
Шрифт:
Зарецкий не посмел возражать – поднялся и молча вышел, прикрыв за собой дверь. Верховский взял со стола служебку и порвал надвое. Затем ещё раз, и ещё, и ещё. Щукин недоумённо охнул.
– Сань, ты чего?
– Ничего. Дипломатию навожу, – Верховский бросил обрывки в мусорную корзину. – Записи мы всё равно не получим. Системы наблюдения неисправны.
– Как это? – Витька возмущённо выпучил глаза. – Это что, диверсия такая?
– Надо будет выяснить на досуге, – Верховский невесело усмехнулся. – Либо диверсия, либо руки у кого-то из задницы. Но Терехов в любом случае это дело проспал.
– Н-да-а-а, – протянул Щукин и протяжно вздохнул. –
– Я тоже думал, но не стал, – честно сказал Верховский и, откинувшись в кресле, прикрыл глаза. У него была веская причина поступить именно так. – У каждого должно быть право на шанс.
XLIV. Последний патрон
Позолоченные стрелки антикварных часов показывали половину двенадцатого. Кое-кто из гостей отчаянно скрывал сонливость: дневные птахи изо всех сил пытались спрятать под изысканными нарядами подлинное серенькое оперение. Всего две-три дамы до сих пор сохраняли свежесть и способность улыбаться, не вызывая приступов брезгливой жалости. Мужчины держались лучше, но и среди них попадались те, кто готов был вот-вот запросить пощады. Немудрено, если какой-то эфемерный долг велит вставать ни свет ни заря и тащиться на работу. Зачем им это? Состояний, сколоченных на перепродаже артефактов, хватит на три жизни вперёд. Есть, правда, оригиналы вроде Вяземского, которых почему-то подкармливает государство… Но таких в обществе терпят исключительно по привычке.
Маргарита оглядела комнату, прозванную с её подачи салоном, и небрежным жестом подозвала служившего в доме молодого мага.
– Предложите гостям напитки, – велела она.
Молодой человек коротко кивнул и щелчком пальцев заставил нагруженный бокалами поднос подняться в воздух. Милая шалость, ничего не стоящая талантливому юноше, но неизменно восхищающая пресыщенную публику. Маргарита удовлетворённо пронаблюдала, как оживившиеся гости охотно разбирают бокалы, отвешивая комплименты мастерству мага. Ей следует вернуться к обществу и поддержать беседу там, где интерес к разговору угасает. Вся московская магическая аристократия, и старая, и новая, признаёт, что на вечерах у госпожи Авиловой нет места скуке.
– Риточка, – закудахтал кто-то за спиной. Маргарита торопливо обернулась, продолжая любезно улыбаться. Старуха Вяземская, закутанная в уродливую шерстяную телогрейку, глядела на неё из-под морщинистых век выцветшими подслеповатыми глазёнками. – Спасибо вам большое за вечер. Мы с Колей поедем, ему завтра рано вставать…
– Да, разумеется, – госпожа Авилова величаво кивнула. Они с Колей могут выметаться на все четыре стороны, никто им здесь не рад. Любопытно, эта старая мышь знает, что её благоверный всю жизнь любил гюрзу в человеческом обличье, причём без малейшего шанса на взаимность? – Пойдёмте, я вас провожу.
– Что вы, не стоит…
– Это моя обязанность, – с нажимом произнесла Маргарита, прерывая раздражающее квохтание. – Сейчас зима, на дорожках может быть скользко.
К сожалению, идти молча недопустимо. Пришлось сделать несколько ничего не значащих замечаний по дороге в прихожую. Стареющий кардиохирург, уже одетый для улицы, бестолково топтался в дверях. Маргарита милостиво позволила ему подать ей пальто.
– На удивление холодно для начала зимы, – сказала она, надевая перчатки.
– Правда? – Вяземский искренне изумился. Теперь он помогал одеться супруге. – Мне кажется, всегда было именно так, снежно и морозно. Это в последние годы погода начала меняться…
Старый
– Жаль, мы не застали Кирилла Александровича, – словно прочитав её мысли, прокашлял Вяземский. – Я всегда рад с ним поговорить.
– Вам так повезло, Риточка! – поддакнула его супруга. – Кирилл Александрович – замечательный человек…
– Я знаю, – Маргарита принудила себя улыбнуться. – К сожалению, работа не всегда позволяет ему… находить время на отдых.
– Такая самоотверженность! – проблеяла старая кошёлка. – Прошу вас, передайте Кириллу Александровичу горячий привет и наилучшие пожелания.
– Непременно, – пообещала Маргарита и мысленно послала её к чёрту. Будь собеседники хоть чуть-чуть приятнее, мадам Авилова не преминула бы, как это за ней водилось, искренне восхититься супругом и намекнуть на подлинное его всемогущество, но эти слова – для других, более респектабельных гостей салона.
Семеня по расчищенным в снегу дорожкам, парочка доползла до гостевой парковки и, обильно истекая наивными любезностями, упаковалась наконец в свой дряхлый рыдван. Маргарита проводила взглядом ползущую по снежным наносам рухлядь и пошла прочь. Остановилась на полпути к дому, свернула в сад. Ей требовалось немного спокойного созерцания, чтобы вернуться потом в салон по-прежнему блистательной. Приминая сапожками рыхлый снег, Маргарита двинулась меж замёрзших деревьев к небольшому пруду, спрятанному среди зарослей жимолости. Вид воды, пусть даже и схваченной тонким льдом, всегда дарил ей умиротворение.
Уезжая утром в свою драгоценную Управу, Кирилл сказал, что обязательно вернётся пораньше, если позволят обстоятельства. Маргариту это не обмануло: она прекрасно знала, что обстоятельства не позволят никогда. Трудно быть женой великого человека: абстрактные безликие люди волнуют его больше, чем собственная семья. Когда-то давно, ещё перед свадьбой, матушка предупреждала об этом: она почти всю жизнь шла той же стезёй. Ещё матушка советовала держать язык за зубами и не просить больше, чем супруг даст по своему почину. Пальцы сами собой метнулись к воротнику, нашли под шарфом украшенный изумрудами кулон. Задумка, признаться, была с душком. Прежде чем решиться, Маргарите пришлось признаться самой себе, что она окончательно отчаялась. Ей нужно было хоть немножечко теплоты, которую отчего-то не сумели купить отцовские деньги. В юности она боготворила своего красавца-мужа, такого предприимчивого и перспективного, а вот он совсем не отвечал ей взаимностью. Теперь вовсе смешно: им обоим за пятьдесят, какая уж тут любовь? Но ведь пробрала же эта штучка престарелого контрольского сухаря! Кто знает, может, её мощи хватит? Улучить бы только момент…
Ветки жимолости дрогнули, роняя снег. Маргарита остановилась, не дойдя десяток шагов до пруда, и обернулась, вновь растягивая губы в холодной улыбке. В тщательно охраняемом саду неоткуда взяться посторонним; должно быть, кому-то из гостей вздумалось прогуляться. Спрятанные вдоль садовой дорожки фонари обрисовали на фоне бархатной тьмы высокий мужской силуэт. Маргарита легко узнала и гордый разворот плеч, и манеру небрежно держать руки в карманах, и привычку брезговать верхней одеждой для коротких вылазок на улицу. Муж всё-таки успел приехать под конец вечера.