Негасимое пламя
Шрифт:
– Да, именно. Он был магом, но много чего знал, а от теории до практики… Источником нынешних проблем вполне может быть Журавлёв, – Верховскому не понравилась собственная формулировка, и он позволил себе досадливо поморщиться. – Вернее, он мог приложить руку к этим чёртовым ампулам. По чьему наущению – у меня пока нет предположений.
– Вы сказали «к ампулам», – Авилов пытливо прищурился. – Их больше, чем одна?
– Да, – Верховский уверенно кивнул. – Я точно знаю ещё, как минимум, об одной. Сам нашёл осколки. Экспертиза показала остаточный фон в холодных тонах; я думаю, это могла быть та же субстанция…
– Мёртвая вода, – подсказал Кирилл Александрович. – Для краткости.
–
– Не будем на этом останавливаться, – мягко, но непререкаемо потребовал Авилов. – Исключите из своих построений тульское дело. Оно абсолютно точно не связано с некромантией.
– Вы уверены?..
– Да. Вам не следует проявлять к нему излишний интерес, – с расстановкой произнёс Кирилл Александрович. – Оно закрыто. Оно не будет иметь последствий. Пусть остаётся в архивах.
Если он это говорит, скорее всего, так и есть… Авилов знает больше, чем любой другой управский чиновник, даже самый высокопоставленный. Но с его словами что-то не так… Слишком уж стройно ложился ясногорский инцидент на вырисовывающуюся теорию…
– Продолжайте, – приказал Авилов.
Верховский встрепенулся, точно выныривая из дрёмы, и вновь глотнул кофе.
– Есть ещё кое-что. Тоже на уровне догадок, – он сделал над собой усилие и отвернулся от сосредоточенного лица патрона. За окном по-прежнему валил снег; взгляд тонул в пушистых белых хлопьях, как раскалённая сталь тонет в холодной воде. – Небольшая шайка одарённых, впутавшаяся в наркоторговлю. Больше десяти лет назад мы их раздраконили, и вроде бы дело с концом… Если бы не два обстоятельства, – Верховский слегка замялся. Об этом говорить было трудно, но, леший побери, Авилов просил начистоту! – Во-первых, один из нашей группы. Он сейчас руководит оперативниками, подполковник Ерёменко, может, знаете… В кабинеты он загремел как раз из-за ранения. Выглядело совершенно глупо, как будто он на какой-то миг выпал из реальности… Значимых следов воздействия медики потом не нашли.
– Допустим, – Авилов огладил чисто выбритый подбородок и нетерпеливо качнул головой. – А во-вторых?
– Во-вторых – пострадавший, – собравшись с духом, проговорил Верховский. – Которого успели госпитализировать. Я… у меня есть основания полагать, что с его памятью не всё было в порядке.
– Вы с ним говорили?
– Пытался. Я когда-то был с ним знаком, – признался Верховский. Нет, история Хмурого определённо не входит в зыбкие рамки истребованной патроном откровенности. – Очень похоже на тяжёлые поражения ментальной магией, как бывает после воздействия сильной нежити, но – не то. Мощный ментальный удар не оставляет вообще ничего: ни эмоциональности, ни когнитивных способностей. Здесь же… Пострадавший определённо мог испытывать какие-то чувства: удивление, боль…
– Слишком много допущений, – Авилов покачал головой. – Вы меня не убедили, но нам определённо надо как следует поработать. Давайте так: про Рябова, тульский инцидент и кладбищенского сумасшедшего вы забываете, – он сощурился, словно желал разглядеть какие-нибудь хитро спрятанные чары, – а вот ампулами займётесь вплотную. Сами понимаете: это бомба с часовым механизмом. Мне не нужны здесь подпольные исследователи запрещённых областей колдовства.
Верховский насмешливо хмыкнул.
– Тогда нам следует избавиться от Субботина. Предварительно передав его в руки следствия, – он брезгливо поморщился. – Этот человек, похоже, прекрасно понимал, кому выдаёт лицензии без мало-мальски серьёзных проверок. Более того, он даже умудрился предостерегать меня…
– Нет, Субботин нам ещё пригодится, – возразил Авилов. Верховский изумлённо изогнул брови в немом вопросе. – Он из тех людей, которым удобнее быть инструментом, нежели направляющей волей. Если вы поймёте, как им пользоваться, сможете добиться многого… Только, может быть, не прямо сейчас, – подумав, прибавил Кирилл Александрович. – Борис Андреевич серьёзно расстроен из-за сына.
– Из-за сына?
– Да. Этот молодой человек – смысл жизни для нашего коллеги, – Авилов снисходительно улыбнулся: вот, мол, чудак этот Субботин… – Недавно, насколько мне известно, юноша сбежал из дома и теперь наотрез отказывается возвращаться под отцовское крыло. Вы не знали?
– Нет.
– Плохо. Я настоятельно просил вас научиться работать с людьми, – Кирилл Александрович прохладно улыбнулся. – Ищите подход к Борису Андреевичу. Я не дам разрешения на его увольнение.
Верховский молча кивнул. Разговор можно считать оконченным. Кого же теперь занять этими треклятыми ампулами? Ведь не Липатова же – тот угробит столь тонкое дело, не успев начать…
– Впрочем, я с удовольствием позволю вам уволить кое-кого другого, – фальшивая улыбка, будто дурно подогнанная маска, застыла на лице депутата, сделав его безжизненным, как у статуи. – Вашему стажёру не место в отделе контроля. Я не хочу видеть его в числе офицеров.
Верховский вопросительно склонил голову к плечу. Он и сам подумывал со временем аккуратно избавиться от Зарецкого, но теперь, услышав такое от Кирилла Александровича, отчего-то засомневался.
– По причине?..
– У меня есть резоны, – отрезал Авилов. – Вы ведь и сами не слишком ему рады, раз тянете с завершением стажировки. В следующий раз внимательнее выбирайте себе сотрудников.
– Я принял к сведению, – сухо сказал Верховский. – Подумаю на этот счёт.
– Не забывайте границы своих полномочий, – зачем-то напомнил депутат и поднялся из-за стола. Чары тишины осыпались невесомой золотистой пылью. – Доброго дня, Александр Михайлович.
– Доброго дня, – задумчиво отозвался Верховский.
По примеру покровителя он оставил на столе несколько купюр, с лихвой покрывающих стоимость чашки кофе, и набросил на плечи пальто. Будто бы невзначай задержался у витрин с пирожными, давая Авилову возможность уехать.
– Вам подсказать что-то? – девушка в форменном фартуке одарила его ослепительной улыбкой.
– Запакуйте с собой вот эти два, – Верховский указал по очереди на кусок шоколадного торта и увенчанное глянцевитой клубникой кремовое пирожное. Пусть Марина порадуется.