Негасимое пламя
Шрифт:
– Что-то случилось в моём отделе?
– Я по другому поводу, – уклончиво сказал Верховский. Если окажется, что это светило сманивало перспективных исследователей на кривую дорожку, в научном отделе неминуемо что-то случится. – Меня интересует ваше предыдущее место работы. Точнее, обстоятельства, при которых вы его покинули.
Скулы профессора мгновенно потеряли в цвете. Взгляд метнулся из угла в угол, словно Дубинский ожидал увидеть там спрятавшихся оперативников – или кого похуже.
– Вы… вы ведь сотрудник контроля? – как-то совершенно невпопад спросил он. –
Верховский вопросительно вскинул брови, но корочку предъявил. Профессор придирчиво изучил её, хмуря выцветшие брови. Мелко вздохнул.
– Да… Не знаю, что вам теперь понадобилось, если честно… Я уже сказал об этом… предмете… всё, что мог. Но… но да, я обязан ответить на ваши вопросы.
– Никто не тащит вас под следственную присягу, – Верховский подчёркнуто напоказ соорудил вокруг кухонного стола чары тишины. От магических усилий всё ещё побаливало где-то глубоко под кожей; пройдёт немало часов, пока перестанет. – Вы связаны каким-то формальным обещанием?
– Да, разумеется, – профессор беспокойно пошевелил большими пальцами. – Говорить… м-м-м… на эти темы я могу только и исключительно с вами.
Вот как. Умели работать тогдашние контролёры. Одного не предвидели: кто именно придёт им на смену.
– В таком случае отвечайте на мои вопросы правдиво и полно. Это приказ, – мягко сказал Верховский. Профессор вздрогнул. Должно быть, это первый допрос в его жизни. – Какова была ваша должность? Чем вы занимались?
– Я руководил институтом, – старательно выговаривая слова, ответил Дубинский. Верховский частенько встречал у гражданских это забавное, но полезное заблуждение: многие обыватели считают, что от громкости голоса и чёткости артикуляции зависит исполнение клятвы. – Должность была – директор. Но я именно что управлял. Научная деятельность – её я не касался. Почти никак.
– Не касались, – веско повторил Верховский. Директор, надо же… Конечно, его пощадили: кому он нужен, зицпредседатель? – И в экспериментах вы не участвовали?
– Конечно, нет. Из нас никто не участвовал, – Дубинский нервно пожевал губами, будто перебирал слова в поисках подходящих. – Это была мера предосторожности. Мы набирали в учёные исключительно магов, причём не холодного спектра. Чтобы никто не мог самостоятельно опробовать… результаты изысканий.
– И как же тогда проводили опыты?
– Была особая схема, – профессор замялся. – Довольно-таки… неэтичная. Эти люди работали на обслуживающих должностях: уборщики там, бухгалтеры, техники… Люди с даром, я имею в виду. Многие даже и не знали, что он у них есть. Эксперимент надо было провести так, чтобы испытуемый не понял, что именно он делает и зачем. То есть… Обставить как разговор за обедом или как просьбу о мелкой помощи, подержать пробирку или что-то такое… Понимаете, если бы эти люди осознали, на что они способны… Конечно, в основном это были обычные граждане, без наклонностей. Но риск…
Вот и ещё одна нестыковка разрешена. Всё просто: знания бесплодны без способностей, способности беспомощны без знаний – потому их и развели по разным углам, чтобы не получить взрывоопасной смеси. Надо думать,
– Кого-то всё равно приходилось вводить в курс дела, – предположил Верховский. – Не всё можно сделать без направленного усилия воли.
– Д-да… Да, вы правы. Но таких было очень мало, их держали на особом учёте, требовали отдельных клятв, – Дубинский пугливо заёрзал на жёстком стуле. – Они… э-э-э… подверглись… По-моему, сейчас уже никого нет в живых.
Ну ещё бы. Логично было начинать с носителей и теории, и практики. Верховский потребовал у профессора перечислить все имена, какие ещё не истёрлись из памяти, и кропотливо всё записал. Знакомых не было; может, и впрямь всех уложили в могилу, нечаянно задев при допросах что-то из «отдельных клятв».
– Вы поддерживаете контакты с бывшими коллегами?
– Нет, – Григорий Петрович старательно замотал головой. Лысина вызывающе сверкнула в свете кухонной лампы. – Я… Мне запретили. Вы понимаете…
Да, конечно, понимает. Он бы тоже на месте тогдашних контролёров перестраховался. Если уж деть дедулю никуда нельзя, пусть хоть сидит тихо и слово лишнее пикнуть боится. Работать на «Технологии будущего» Дубинский может ровно при одном условии: если общается на опасные темы исключительно с сотрудником магического контроля.
И это как раз легко выяснить.
– Кроме меня, кто-то обращался к вам за информацией? – жёстко спросил Верховский. – Как угодно давно, но после вашей клятвы?
Дубинский яростно замотал головой. Потом сообразил, что неприятный гость не сочтёт это ответом, и сказал вслух:
– Нет. Нет, никто не обращался. Никогда. Ни из вашего отдела, ни… вообще. Я уже давно не у дел, я входил в учёный совет, мне было не до старых каких-то… проблем…
– Что случилось с архивами? – Верховский откинулся на мягкую спинку стула. Он был разочарован и доволен одновременно. След-то ложный, но если бы оправдалось сложившееся на лету предположение… Ещё есть шанс, что всё чуть-чуть чище, чем он думает. – Почему они не попали в руки… моих коллег?
– Это же очевидно. Мы выполнили всё, что было предписано инструкциями, – Григорий Петрович заговорил теперь убеждённо. Выбрался на твёрдую почву после блуждания по зыбким нечистотам. – Как только пришёл приказ о расформировании института, всё уничтожили. Каждый листок бумаги в здании.
Потом наверняка кто-то за это отдувался. Учредители, однако, как в воду глядели. Знали, что рушить их маленький секретный мирок возьмутся не слишком высокоморальные личности. Но – опять не сходится: если сведения так и не добыли, то сейчас не должно быть никаких «Технологий», а если добыли – то чего ждали двадцать лет? Производство наладить не могли?