Негде спрятаться

Лаймон Ричард Карл

Все сели. Ангус одарил их еще одной лукавой улыбкой и продолжил свой рассказ.

– Во-первых, вам меня не одурачить. Девчонки недавно свернули лагерь. Сейчас они уже на пути в другое место. Это означает, что вы остались одни. Две заблудшие овцы, сбившиеся с пути!

Он хихикнул над собственными словами, затем замолчал, его влажные губы мягко подрагивали под бородой. Ангус проверял, подействует ли каламбур на его слушателей.

Он хитро покосился на Берт.

– И на чем же я остановился? Ага. Потом мой папа услышал, что здесь, в Соединенных Штатах Америки, нужны Божьи служители.

И мы приплыли на паруснике. Мой папа, моя мама, Мэйр и я. Мы отправились через моря в эту великую страну и, наконец, бросили якорь, так сказать, в Техачаписе.

– Мой папа проповедовал и проповедовал до посинения. Он любил свою паству, о боже, как он любил тех людей. Мама плакала и говорила, что ему не нужно так сильно любить их и заботиться о них. "Особенно о молодых". Она сказала, что им больше не нужна его любовь...

И тогда он полюбил Мэйр. Он поклялся, что это желание Господа. А мой папа исполнял все желания Господа. Хвала Всевышнему. Аминь.

Если я заставлю его говорить и смотреть в мою сторону, - подумал Рик,– Берт сможет вырваться прежде, чем он успеет пустить в ход ружье. Я мог бы одолеть его. И тогда мы убрались бы отсюда.

Ах, если бы.

– Короче. Однажды ночью добрые прихожане устроили собрание, и целая толпа подошла к нашему дому и велела папе убираться. Они сказали, что он злой. Не годится быть человеком в сутане, говорили они.

Папа велел им уйти и закрыл дверь прямо у них перед носом. Пошел прямо в комнату Мэйр и полюбил ее еще больше. Я слышал, как она умоляет и плачет. Она говорила: "Папа, пожалуйста, не надо. Не надо, папочка, ты делаешь мне больно..."

Когда мама вошла, она нашла мою сестру Мэйр мертвой в своей постели. Припадок, так сказала моя мама. Она выбежала в ночь, с криками о помощи, а папа схватил свое ружье, то, что сейчас лежит у меня на коленях, и застрелил ее.

– Мы с отцом собрали кое-какие семейные реликвии, ушли в горы и построили себе эту великолепную хижину. Мой папа говорил мне, что мы бедные странники, путешествующие по глухим местам в компании только диких животных. "Прямо как Господь Иисус Христос", - сказал он. Только мы пробыли там не сорок дней и сорок ночей. Мы продержались гораздо дольше. Как оказалось, до конца жизни моего отца...

– И я здесь с тех пор, как умер мой отец. Забочусь о Божьих созданиях и распространяю слово. Эта горная страна - мой дом. Иногда мне бывает немного одиноко, и я не очень-то жалую чужаков... Но это мой дом...

– Ну вот и все, - Рик встал.

Берт тоже. Схватив свои рюкзаки, они направились к двери.

Прогремевший выстрел угодил в крышу.

– Нет. Грязные свиньи! Мерзкие осквернители! Я еще не закончил с вами. ПОКАЙТЕСЬ И БУДЬТЕ СПАСЕНЫ!

Он провел их через дверь, на крыльцо и к задней части хижины.

Глава 26

У Берт упало сердце, когда она увидела, куда они направляются.

К похожему на клетку загону, сделанному из крепких сосновых кольев высотой около двенадцати

футов^[35], связанных между собой прочной бечевкой.

Ангус танцевал вокруг них, подгоняя, подталкивая, маневрируя вместе с винтовкой.

– У него тут все подготовлено, - пробормотала Берт.

На голову Рика обрушился мощный удар, и с его губ вырвался вздох. Он застонал, сложился и опустился на четвереньки.

Что за...?

Казалось, для Ангуса все происходящее было в порядке вещей. Внезапно он стал деловитым, подталкивая Рика прикладом винтовки, пиная и толкая его в клетку.

Дерьмо.

Рик скользнул по грязному полу, поднялся на колени и попытался встать. Ноги подкосились, и он рухнул лицом вниз на подстилку из вонючей соломы.

Ангус метнулся за Берт и резко ткнул ее в спину. Она остановилась, не желая заходить внутрь. Еще один жестокий тычок заставил ее растянуться на полу вольера. Ангус хихикнул про себя, быстро заматывая дверь загона крепким жгутом бечевки.

– Отдохните немного, мои друзья-путешественники! Отдохните и покайтесь в своих грехах. Хвала Господу!

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, - причитала Берт.

Она стояла, колотя кулаками по прутьям в гневном отчаянии.

Рик поднялся на ноги.

– Ладно, - выдохнул он.
– Пока мы у него в руках. Но мы выберемся. Не паникуй.

Он не знал, как, но они справятся. Если это будет последнее, что он...

Это слишком нелепо. Мы - два умных человека, два квалифицированных специалиста. Никому не причиняли вреда. Все, чего мы хотели, это чтобы нас оставили в покое...

Это не может происходить с нами. Не может. Я не позволю...

Рик с силой ударил по шесту сжатым кулаком. По всей длине загона колья задрожали в унисон. Ослепительная боль пронзила его череп. И кулак. Боль в голове была сильная, но вот кулак...

Он выругался. Им обоим нужны были его руки в рабочем состоянии. Вся надежда только на него, а он калечит руку...

От удара прикладом винтовки по его голове образовалась приличных размеров шишка. Он застонал и представил себе бутылку "Джим Бим", стоящую на стойке бара в его квартире. Стакан, наполовину наполненный сверкающими кубиками, был готов и ждал. Янтарная жидкость соблазнительно поблескивала, маня его...

Рик закрыл глаза от пронзительной боли в голове. Ох, да что угодно, хоть слегка алкогольного, желательно прямо из бутылки. И аспирин. У меня в рюкзаке есть немного.

Ангус, не мог бы ты принести мне воды и аспирина? Кстати, аспирин у меня в рюкзаке.

Господи, дай мне сил.

Когда этот гребаный говнюк потеряет бдительность, мы найдем выход из его проклятой клетки.

– Рик, - тихо сказала Берт.
– Посмотри сюда, - она указала на кучу вещей, сваленных в углу вольера.
– Рюкзаки. Старые рюкзаки, Рик, - oна посмотрела на него, и между ними промелькнула одна и та же мысль.