Негодяйка
Шрифт:
В конце концов он пообещал ей переговорить с Леони насчет интервью после ее возвращения в Англию. В разговоре он подтвердил, что Леони в Риме, и лишь потом что-то насторожило его в интонациях девушки. Теперь Найджел задавался вопросом, не совершил ли он ошибку. Девушка позвонила еще раз, сообщив, что журнал готов послать ее в Рим, и попросила дать адрес Леони. Он пообещал ей перезвонить, но вот только что по его просьбе секретарь связалась с "Вуманз дрим", чтобы узнать, числится ли у них в штате некая Аманда Уиллоуби. Он совершенно не удивился, когда она сообщила, что редакции это имя незнакомо.
Теперь-то уж Аманда Уиллоуби, вздумай она вновь позвонить ему, получит
– Что сегодня играют? – спросила Милисент Джеймс, известный режиссер. Это была крупная женщина средних лет с коротко стриженными серо-стального цвета кудрями, умными черными глазами и всегда ярко накрашенными губами. Не было в кинобизнесе более уважаемого режиссера, чем Милисент Джеймс, но и никто не был так требователен и упрям – в этом убедились все агенты, пытавшиеся протолкнуть своих клиентов на роли в ее фильмах.
– "Тайную подмену", – ответил Найджел Бекштайн, самый молодой агент фирмы "Ходж энд Флауэрс" Милисент, которая адресовала свой вопрос вовсе не ему персонально, обернулась и увидела перед собой аккуратно одетого молодого человека с великолепной копной черных кудрей. Он был, пожалуй, слегка полноват, но его теплые карие глаза смотрели мягко и умоляюще. Милисент, которая, несмотря на свою устрашающую внешность, вовсе не была равнодушна к привлекательным юношам, слегка улыбнулась, поблагодарив за информацию.
Воспользовавшись благоприятным моментом, Найджел решил представиться.
– Найджел Бекштайн, "Ходж энд Флауэрс", – сказал он, протягивая руку. К его удивлению, она ее не отвергла.
Эта встреча произошла в маленьком, битком набитом баре театра Колли Сиббер Лондонской драматической академии. Шла премьера выпускного спектакля, и театральные агенты, режиссеры, родственники и друзья, директора и продюсеры собрались en masse [3] посмотреть очередной выпуск подающих надежды молодых талантов.
3
Все вместе (фр.).
Найджел был молод и честолюбив, он Берил, что рано или поздно откроет свое агентство, и потому вовсе не собирался пренебрегать возможностью завязать дружеские отношения с такой влиятельной дамой. Он пришел на просмотр от имени Питера Ходжа и Дональда Флауэрса – основателей и владельцев солидного и преуспевающего в течение уже многих лет театрального агентства. Оба они были актерами, и их профессиональное чутье в сочетании с талантом всегда помогало находить будущих "звезд" среди юных дарований.
Найджел был полон решимости показать себя с лучшей стороны, достойным членом команды. Он пришел
– Извините, не расслышала вашего имени, – прокричала Милисент, отпуская наконец его руку.
– Найджел Бекштайн! – проревел он в ответ. – На прошлой неделе мы с вами говорили о Дэниеле Бурне.
– В самом деле? – Ее вопрос прозвучал так, словно она не имела ни малейшего представления о том, кто такой Дэниел Бурн.
– В прошлом году он получил приз Гордона, припоминаете? – с настойчивостью продолжал Найджел. Милисент отчетливо вспомнила телефонный разговор с довольно настырным молодым человеком, который пытался уговорить ее дать Дэниелу шанс. Но они оба знали, что, с призом или без него, Дэниел был далеко не "звездным" героем. Несомненно, привлекательный внешне и довольно хороший актер; но для Найджела так и осталось загадкой, как ему удалось получить такую престижную награду. Дэниел был слишком уж флегматичный, бесстрастный, хотя надежный и упорный в работе – в общем, прекрасный парень. Найджел считал, что Дэниел был бы неплох на вторых ролях и что с возрастом, возможно, станет хорошим характерным актером.
Но сейчас ему не хватало того главного элемента, без которого нет "звезды": взрывного блеска. Это свойство не поддавалось определению; для Найджела оно ассоциировалось, скорее, с сексуальной энергией. Многие называли это харизмой или стилем; но Дэниел, великолепный внешне, хотя и обладал в какой-то степени этими качествами, никогда не смог бы зажечь своей игрой. Милисент Джеймс провести было трудно, и Найджелу так и не удалось продать ей Дэниела.
– Как идут дела? – спросил он, решив выжать максимум из представившейся возможности. Милисент сейчас работала над грандиозным проектом для лондонского театра "Олд-Вик" под руководством великого Алекса Тейлора. Поставленная в театре, пьеса затем должна была стать основой телевизионного фильма. Контракты со всеми актерами, занятыми в ней, планировали подписывать сразу на срок не менее года, профессиональные призы и финансовое вознаграждение стоили того, чтобы за них бороться; так что конкуренция среди желающих попасть в участники проекта обещала быть жесткой. В среде театральных агентов было неспокойно: заполучить в клиенты актера-претендента на роль в зарождавшемся фильме было делом заманчивым и сулило агенту-счастливчику лавры победителя.
– Все еще смотрим претендентов. Их тьма, – весело ответила Милисент. "Лгунья ты, корова, – подумал Найджел, – вы же рассматриваете только горстку избранных".
– Вам уже принесли что-нибудь выпить? – совсем не в тон своим мыслям вежливо поинтересовался он.
– Нет, но, думаю, кто-нибудь сейчас принесет. – И она огляделась по сторонам, явно утомленная беседой.
– Позвольте мне, – сказал Найджел. – Дайте-ка я угадаю. "Джи энд Ти", я прав? – торжествующе произнес он.
– Да, – ответила она, слегка раздраженная его настойчивостью. И, прежде чем она успела остановить его, Найджел пробился к бару и заказал выпивку. Когда он вернулся, Милисент уже разговаривала с Феликсом Ламонтом, известнейшим антрепренером, чью картину она очень хотела снять. – О, благодарю, – небрежно бросила она Найджелу, протянув руку за стаканом, и вернулась к прерванному разговору с Ламонтом. Найджел минуту-другую покрутился вокруг, видя перед собой лишь их спины, но было ясно, что Милисент не намерена представлять его своему собеседнику.