Негодяйка

О'Мара Кейт

– Это Арнольд, мой покойный муж, – объяснила Берил. – Он обожал ее, – коротко добавила она.

С последней фотографии на Леони смотрела уже совсем другая Аманда – хмурое бледное лицо, напряженный взгляд из-под густо накрашенных черных ресниц. Вместо некогда красивых каштановых локонов – иссиня-черные безжизненные пряди; черные колготы со спущенной петлей, черные ботинки с заостренными мысами, черная кожаная мини-юбка и вся в заклепках хлопчатобумажная куртка усиливали впечатление.

– Она хотела, чтобы у меня хранилась именно эта фотография. Здесь ей семнадцать, – объяснила Берил. Девице на фотографии можно было дать все тридцать пять. – Этот период длился у нее почти три года, – с горечью добавила она.

Щелкнул

замок входной двери. Вошел Роб, в руке у него была большая хозяйственная сумка. Он с интересом посмотрел на женщин.

– Роб, дорогой, – Леони вскочила с дивана. – Это мать Аманды – я имею в виду, ее приемная мать… Берил, это мой друг Роб Фентон.

Роб подошел к Берил, протянув руку, и следом за ним в дверях появился Джованни.

– Я счастлив встретиться с вами, Берил. Полагаю, вы уже знакомы с моим другом Джоном. – Берил улыбнулась и слегка покраснела.

Леони с удивлением смотрела на них.

– Вы знакомы с Джованни? – изумленно спросила она.

– Да. – Берил все сильнее заливалась краской.

– Это долгая история, Лео, – сказал Роб, целуя ее, – возможно, Джон посвятит тебя в подробности, но потом. А сейчас мы приготовим вам что-нибудь поесть, не так ли? – сказал он, многозначительно подмигнув приятелю.

– О'кей, – радостно подхватил Джованни. Он послал Берил воздушный поцелуй и проследовал за Робом на кухню.

– Мне следовало бы все объяснить, – сказала Берил. – Аманда познакомила меня с Джованни. Вчера вечером мы с ним были в опере, а сегодня утром… – она смущенно взглянула на Леони, – сегодня утром мы прочитали, что пишут о вас в газетах. Я почувствовала, что должна непременно поговорить с вами, ну и, конечно, Джованни проводил меня к вам. Он ждал меня на улице.

Леони шаловливо улыбнулась ей.

– Он прекрасный парень, этот Джованни, вы не находите?

– Замечательный, – сказала Берил. – Он был так добр ко мне. – Она хихикнула. – Знаете, он зовет меня Карина. Ну не глупый ли?

На кухне Роб шепнул Джованни:

– Помалкивай насчет вечеринки, договорились? С Амандой ничего не было, ты понимаешь. Так, покуролесили немного – я же был пьян в стельку.

– Ничего не было? Ты уверен? – простодушно спросил Джованни.

– Ты шутишь, должно быть. А ты бы стал с ней связываться, когда дома есть Леони? Во всяком случае, она слишком молода. Ты не единственный, кто предпочитает женщин постарше.

Джованни рассмеялся, сверкнув безупречно белыми зубами.

– Она такая милая, эта Берил. Но я в любом случае ничего не скажу, потому что и в самом деле ничего не видел. Знаешь Лауру из гримерной? Она рано утащила меня к себе, и мы славно провели время.

– О'кей, отлично, – просиял Роб. – Как бы то ни было, – добавил он, – в конечном итоге во всем виноват ты. – Роб произнес это с улыбкой, но в голосе его проскользнули угрожающие нотки.

– Я? – спросил ошеломленный Джованни.

– Да, ты. Ты же первый притащил ее на студию, не так ли? – Роб ухмыльнулся, и Джованни успокоился. – Не волнуйся, Джон, я же шучу. Она бы так или иначе все равно добралась до нас. Боже, ты все еще возишься с луком?

– Извини, да. – Джованни вернулся к своим обязанностям. – Роб, – спросил он, деловито орудуя ножом, – а что с этим человеком? Я имею в виду отца. Кто он? Берил говорит, что он занимает какой-то пост в британском правительстве.

– Кто, ты спрашиваешь? Достопочтенный Симон Брентфорд, – с сарказмом произнес Роб. – Его ждут большие неприятности, это уж точно.

10

Элизабет сидела перед зеркалом, примеряя ярко-синюю шляпку. Шляпа идеально подходила по цвету к ее глазам и сочеталась с синим льняным костюмом того же оттенка. Из зеркала смотрела бледная, серьезная и в то же время невозмутимая женщина. Ничто не выдавало ее внутреннего волнения. Пожалуй,

только излишняя бледность. Элизабет нанесла чуть заметный румянец и откинулась на стуле, оценивая результат. Да, так лучше. Теперь она выглядела образцовой супругой тори – надежной, преданной, уверенной в себе, способной противостоять любым превратностям судьбы. Элизабет действительно предстояло самое тяжелое в ее жизни испытание, но она была уверена, что сумеет преодолеть его. "Интересно, кто-нибудь из любовниц Симона смог бы справиться с такой ситуацией?" – спрашивала она себя. И почти не сомневалась, что таких бы не нашлось. Легкая улыбка тронула ее губы. Элизабет встала, взяла с кровати перчатки и сумочку и в последний раз окинула взглядом свое отражение в большом, в полный рост, зеркале. Уверенная в себе, как никогда, она вышла из комнаты.

На эту субботу пришелся ежегодный праздник тори. "Как кстати", – с горечью отметила про себя Элизабет. Прошла неделя с того дня, как разразился скандал вокруг незаконнорожденной дочери Леони О'Брайен, и угроза того, что Аманда вскоре назовет и имя своего знаменитого отца, висела над Брентфордами как дамоклов меч. На празднике Симон, как обычно, должен был произнести блистательную речь, а Элизабет надлежало стоять рядом, излучая спокойную уверенность и вдохновляя супруга. И в любой момент это благополучное зрелище могло быть омрачено грандиозным публичным скандалом. Хорошо еще, что мальчики задерживались в школе. Их ожидали лишь на следующей неделе, и тогда можно будет сразу же отправить их к сестре в Глостершир, устало подумала Элизабет. В дверь позвонили.

– Симон, ты готов? – позвала Элизабет из коридора. – Машина уже пришла. – Симон появился из маленькой комнаты, где обычно переодевался, и, наблюдая за ним, пока он шел по коридору, Элизабет с тревогой отметила, что он постарел за эти дни.

– Да, готов, – ответил Симон и, скользнув по ней взглядом, добавил: – Ты прекрасно выглядишь. – Он начал спускаться по лестнице. Элизабет молча следовала за ним. Да, думала она, явно постарел. В волосах прибавилось седины, несколько отвис подбородок, и осанка была уже не такой прямой, как раньше. Когда они спустились, Джанет уже открывала входную дверь. На пороге стоял Чарльз Пендльбери; он был явно обеспокоен чем-то, хотя и старался не показывать виду.

– Доброе утро, Чарльз, – приветствовал его Симон. Проходя мимо зеркала в холле, он бросил мимолетный взгляд на свое отражение и пригладил рукой волосы.

– Доброе утро, сэр. Миссис Брентфорд. – Он ободряюще улыбнулся Элизабет. – Прекрасный день сегодня, – добавил он. "Будет прекрасный, это уж точно", – подумала Элизабет.

– Как сказать, – пробормотал Симон, проходя мимо Чарльза, и вышел на улицу.

Какое-то время они ехали молча. Первым заговорил Чарльз.

– С Даунинг-стрит не было никаких известий, сэр, – тихо сказал он.

– Скоро будут, – резко ответил Симон. – Ты захватил мою речь? – Он протянул руку. Чарльз открыл портфель и достал несколько листков бумаги. Передавая их Симону, он встретился с ним взглядом. – Я думаю, вы поступаете правильно, сэр, – пробормотал Чарльз.

Симон откинулся на сиденье и углубился в чтение.

– Конечно, – только и сказал он.

Чарльз украдкой взглянул на Элизабет. Она сидела, уставившись в окно, мысли ее явно были далеко. Он начал было что-то говорить, стараясь разрядить обстановку, но вдруг замолчал, впервые в жизни почувствовав, что бессилен помочь. Чарльз невольно отметил, как прекрасно все вокруг в лучах ослепительного солнца. Внезапно он поймал на себе взгляд Элизабет. Они тепло улыбнулись друг другу, и к Чарльзу словно вернулись силы. Сегодня он был нужен Элизабет, как никогда, и ему хотелось, чтобы она знала: он рядом, рядом с ней до конца. Они обменялись многозначительными взглядами, и Чарльз, сам того не ожидая, подмигнул ей.