Негритюд в багровых тонах

Птица Алексей

По дошедшим до меня слухам, кайзер любил пышность и военные мундиры. Вызванный ко мне Бедлам получил приказ пошить восточный мундир, из самых дорогих и оригинальных тканей, которые только можно было представить. А ещё ему нужен был, поистине, царский подарок. Обдумывая это, я пришёл к мысли, что в качестве подарка необходимо ювелирное изделие. А какое?

Орден «Железного креста» или «Кульмский крест», как нельзя, кстати, подходил для этого. Крест надо было сделать из золота, а по всей поверхности усыпать чёрными бриллиантами,

и чем крупнее, тем лучше.

Задумка есть, материал есть, и мне срочно нужен был ювелир, а все евреи, как назло, уехали. Вот когда они нужны, то их нет, а когда о них и не думаешь, они тут как тут. «А вы-таки нас не ждали, а мы-таки пришли». Я не антисемит, мне просто нужны отличные ювелиры и огранщики алмазов. Хватит кормить заокеанских деятелей, пора привечать своих.

Там, где нет евреев, всегда появляются армяне, или арабы, вроде тех же ливанцев, которых в нынешней Африке просто пруд пруди. Прослышав о золотых приисках и крепкой власти, ко мне явился один из самых богатых в Абиссинии армянских купцов. Армянская община в Абиссинии была довольно большой, и в ней присутствовали ювелиры, которые делали золотые украшения всем негусам Абиссинии.

Вазген Тер-Агосян был дородным черноволосым мужчиной, с загорелым бородатым лицом, по центру которого выделялся огромный нос, уныло свисающий баклажаном средних размеров. Пристрастие к красному вину окрашивало нос в необходимую синеву, придающую сходство с этим овощем.

Тем не менее, этот купец, владеющий самым крупным состоянием в Африке, не постеснялся прибыть лично, с большой охраной и караваном товаров. Торговцев я не любил, но не самому же торговать?! Вот воевать брошу, займусь торговлей. Кому халва, кому пахлава, яд змеиный, яд пчелиный, кому верёвка на шею, кому острый нож в живот. Всё для вас, и керосин, и лабаз.

Вазгена я принял. Подарил ему очистительное зелье, пусть очистит печень. Мочегонный чай, почки тоже надо промыть. А то арбузы, это так, не лечат, а насыщают клетчаткой. Подарил и слабительное снадобье, пусть и в туалет почаще побегает, попроще будет, а то пафоса-то, пафоса…

В общем, не вдаваясь в частности и описание диалога, Вазген с радостью принял заказ. Императрице я собирался сделать подарок в виде золотой розы, усыпанной бриллиантами, которые Вазген обещал обработать, получив от меня, для этой цели, разные мелкие алмазы.

Листья и стебель должны были сделать мои умельцы, из тщательно отполированного эбенового дерева. Всего роз было три. Отличались они цветом древесины листьев и стебля. Вторая роза должна быть из сандалового дерева. А третья, из «розовой кости», или пинк айвори, есть такое необычное дерево в Африке.

Заказ был срочный и Вазген Тер Агосян, практически сразу отбыл домой, получив нужные для изготовления украшений материалы, а также, задаток золотом и слоновой костью. Его люди остались здесь, торговать привезёнными товарами.

Пленные французы не знали, чем себя занять, пока я не

предложил им заняться делом по душе. Некоторые стали мастерить разные вещи, а несколько человек попытались научить моих людей сажать фруктовые деревья и рассказывали о винограде и пшенице, которых здесь не было.

Устав от рассказов, русские поселенцы, которые, в основном, и заведовали сельхоз посевами, предложили им самим в этом поучаствовать. Дело, нехотя, пошло. Сюда же присоединились и пришлые казаки, ещё не забывшие плуг. За неимением лошадей, пользовались буйволами.

Так продолжалось три месяца, пока князь Иосиф не засобирался обратно, боясь здесь заболеть и остаться навсегда, что не входило в его планы. Явившись ко мне, в очередной раз, он завёл разговор о французах.

— В твоём плену, король, томятся пленные французы. Отпусти их, и мой царь отблагодарит тебя за этот поступок.

— Так я и не против! Забирай!

— Да, — обрадовался князь, так я их забираю со своим отрядом, — засуетился он, на минуту утратив чопорный вид.

— Конечно, миллион франков и забирай, — демонстративно махнул я рукой.

Князь поперхнулся.

— Но, разве можно брать за людей выкуп, или продавать их? — деланно вопросил он.

— Ну вы же своих крепостных продавали? Да ещё и отдельно, бывало, мужа от жены отрывали. Я, вообще, не в курсе, в унганских снах видел пророчества о вашей стране. А там, сначала, прошлое показывали, а потом будущее.

Так как князь пришёл не один, а вместе со штабс-капитаном Мещерским и есаулом, то после этой фразы они резко навострили свои уши. Особенно, это было заметно по есаулу, который весь подобрался как лесной кот перед прыжком, отчего его лицо, с длинными густыми усами и чёрными бровями вразлёт, стало ещё больше походить на кошачью морду.

У Мещерского остро блеснули глаза. Наслышаны они были обо мне, наслышаны, а хоть и не верили, но жизнь такая штука, поверишь во всё, о чём и не думал никогда. Есаул не раз, и не два ходил по лезвию сабли, танцуя смертельный танец под аккомпанемент свиста вражеских пуль и клинков.

А Мещерский для того и был направлен в Африку, чтобы смотреть и слушать. И пусть информация была бредовая, её потом разберут всю на предмет поиска здравого смысла и затерянных среди бессмысленной информации фактов и неочевидных вещей, имевших когда-то место.

Почувствовав к себе внимание и желая поговорить по-русски, что мне не часто удавалось делать, я запел как соловей, пересказывая всю информацию о прошлом России, которая попадала ко мне в голову разными способами и оставалась там валяющейся, до поры до времени.

Я пересказывал книги Яна о хане Батые, очерки о нашествии Наполеона, ходе Бородинской битвы. Мельком коснулся декабристов и Петра I. В процессе рассказа я увлёкся и вскочив с трона, стал расхаживать по дворцу взад-вперёд, временами стуча по земляному полу копьём и размахивая жезлом.