Нехоженая земля
Шрифт:
– Ну, так пойдем, пока тут не поплохело, - предложил Орн.
Держась за выступы камней, путники стали спускаться вниз, к равнине.
Солнце стояло высоко, и вскоре стало довольно жарко. Путники быстро шли на юг, придерживаясь маршрута, который выбрал Вернигор. Заклинатель драконов собирался к вечеру привести своих друзей на берега Трясины, в Болотный город.
– Его жители, жаболюды, как я слышал, дружелюбный и мирный народец, живущий по берегам болот, - рассказал Вернигор остальным, - У них мы сможем найти пристанище на ночь и узнать обстановку в здешних краях. А на рассвете продолжим путь через каменные пустоши, а после - через лес Забвения.
– Ну, как скажешь, - пропыхтел Нок, которого сильно припекало солнце в теплом кафтане, - В болоте, наверное, не
– А что они едят эти жаболюды? Надеюсь, не тину и не траву?
– сказал Юн.
– Комариков, как лягушки, - съехидничал Кадо.
Несмотря на жару, идти было не так уж затруднительно. В Парладоре все путешественники переобулись в эльфийские ботинки с ребристой подошвой и шнурованными высокими голенищами. Они были очень удобны для ходьбы, и ноги в них совершенно не уставали. Можно было даже думать на ходу не о трудностях пути, а о том, о чем больше всего думалось. А думалось всем путешественникам об одном и том же.
– Вы видели, как она вырядилась?
– сердито сжав крепкие кулачки, спросил Нок, - В малиновые шелка! Рада, небось, что отделалась от нас. А я тоже рад. Отлично обойдемся и без нее, - он тяжело вздохнул и с сердцем добавил, - Без красавицы нашей!
– Бывало, после всяких ужасов посмотришь на нее, и сердце радуется, - грустно подхватил Юн, - А теперь не на толстого же мне смотреть!
– Не скули, и без тебя тошно, - отмахнулся от него Кадо.
– И с кем я теперь буду ругаться?
– печально заметил Орн.
– Со мной, - заботливо предложил Нок.
– Что ты, друг, - покачал головой демон, - Разве ж у меня язык повернется? А вот она знала столько обидных слов и так умела посмотреть, что хоть вешайся.
– Да, нам будет ее не хватать, - вздохнул Вернигор, а кот, бежавший рядом с ним, скорбно замурлыкал.
– Перестаньте так говорить, словно она умерла, - не выдержал Илья, - Мы ее еще увидим, - он вопросительно взглянул на Вернигора, - Ведь увидим когда-нибудь?
Вернигор положил руку мальчику на плечо.
– Надеюсь, - ответил он.
За печальными разговорами путники одолели несколько миль дороги, пролегавшей по кочкам и колдобинам каменных пустошей. Вернигор, ориентируясь по солнцу, вел их на юго-запад, немного уклоняясь от основного направления.
– Мы не сможем пройти, если будем двигаться прямо на юг, - объяснил он, - Трясина сама по себе достаточно опасна, а дальше к югу она переходит в Сонные топи. Я слышал, это страшное место. Поэтому мы его обойдем через лес Забвения и снова вернемся на каменную пустошь.
После полудня местность начала меняться. Серовато-белые камни, нагретые, солнцем стали попадаться все реже. Почва под ногами сделалась мягче, а потом и вовсе зачавкала от влаги. Кочки норовили опуститься под воду, стоило только на них наступить, а одинокие деревья собирались в купы тонких низкорослых ракит и жидкого кустарника. Жара стала еще нестерпимее из-за стоящего в воздухе влажного марева; над лужицами воды, появлявшимися там и тут, кружили облачка жужжащей мошкары. Путники все дружно промочили ноги (а кот лапы) и взмокли от духоты. Еще через пару миль, на протяжение которых Юн жалобно причитал и всхлипывал, на пути стали попадаться округлые холмы, поросшие осокой. А когда солнце почти спустилось к западному краю болот, один из таких холмов вдруг оказался городом. Он был огорожен высоким частоколом со сторожевыми башнями из острых кольев и казался слепленным из глины и болотной грязи. Куполообразные крыши домов были крыты камышом и осокой, на них вертелись флюгера, изображавшие рыбок и лягушат. Сами дома с круглыми окошками имели грязновато-зеленый или буро-коричневый цвет и местами были покрыты ряской. Во рву, окружающем город, цвели желтые кувшинки, и это придавало оборонительным сооружениям вовсе не воинственный вид. Подъемный мост через ров был опущен. По нему у ворот прохаживались двое стражников с копьями, одетые в шлемы и кольчуги.
– Ну и завел ты нас!
– недовольно воскликнул Юн, обращаясь к Вернигору, - Замечательное местечко - город и тот сплошное болото. А жители тут...
Он повнимательнее посмотрел на стражников и чуть не лишился дара
– Лягушки!
– ахнул Илья, глядя на них.
– Вот-вот заквакают и ускачут, - добавил Кадо.
– Я и говорю, город - болото, а жители - жабы, - с досадой прихлопнув у себя на носу комара, сказал Юн.
– Жаболюды, - поправил Вернигор, - Будьте вежливы, мы же идем в гости.
Когда путники ступили на мост и поравнялись со стражей, люди-лягушки скрестили копья на их пути. Но задав несколько вопросов, быстро пропустили чужеземцев за частокол. Насколько Илья мог заметить, копья охранники держали как-то неумело. Должно быть, Вернигор был прав: жаболюды были мирным народом, и носить доспехи им было не с руки. Поэтому охрана у ворот скорее всего была чистой формальностью.
Звонко пели комары. Чистая искорка первой звезды дрожала, отражаясь в зеленовато-зеркальной глади пруда. Пруд был правильной овальной формы, берега его были обсажены декоративным мхом и осокой с листьями разного цвета и формы. На воде покачивались розовато-белые лилии. Таких прудов и прудиков на улицах Болотного города было великое множество. Жаболюды очень любили живописные водоемчики и устраивали их везде, где только могли. На кукольных улочках тут и там журчали фонтанчики, или струились ручейки в искусственных руслах из разноцветных камней. Через ручейки были перекинуты мостики, под ними то и дело сновали узкие остроносые лодочки с катающимися жаболюдами и жаболюдками. Возле одного такого моста, неподалеку от пруда с лилиями, стояла гостиница "Танцующий комар". В ней останавливались те немногие смелые чужестранцы, которые рисковали ступить на дикие просторы Нехоженой Земли, поэтому она была чуть ли не единственным зданием в Болотном городе, построенным не по жаболюдским, а по общепринятым меркам. Потолки в гостинице были высокие, кровати в комнатах большие, а стулья в общем зале нескольких размеров - для людей и эльфов, для гномов, для самих жаболюдов и так далее. Но тем не менее внутри все равно было сыровато и слегка темно. Постояльцы, впрочем, не жаловались, ибо все неудобства искупались дружелюбием и гостеприимством хозяина гостиницы и жителей Болотного города. Потому посетители "Танцующего комара" охотно сидели в общем зале у круглых столов на перевернутых бочках, служащих стульями, пили пиво и болтали между собой и с приветливыми, словоохотливыми жаболюдами. В зале, освещенном лишь фонариками из болотных гнилушек, сгущался уютный полумрак, из раскрытых круглых окон доносилось пение лягушек в пруду под мостом. Погруженные в приятную полудрему или занятые интересной беседой посетители долго не хотели уходить. Но не всем приезжим такая обстановка была по душе. В дальнем углу сидел красивый молодой человек, одетый во все черное, и что-то недовольно бормотал себе под нос, уставившись в большую кружку с пивом. Такая картина в "Танцующем комаре" никого не удивляла, особенно ближе к вечеру. Но если бы кто-то из случайных посетителей или завсегдатаев "Комара" мог услышать то, о чем говорил странный незнакомец, он нашел бы повод для удивления и даже испуга.
– Вот, посмотрите, о Будущая Повелительница Мира, куда занесла меня моя верная служба, - недовольно блестя черными, как сажа, глазами, говорил молодой человек, - Трясина! Кругом жабы! Даже пиво отдает тиной! Я скачу, как последняя лягушка, вокруг мальчика и его камня, а все как было, так и есть!
– Ты слишком много выпил, у тебя припадок пьяного пессимизма, мой дорогой демон, - ответил ему из-под пивной пены тихий голос.
– Тут и трезвый впадешь в отчаяние, - с досадой заметил молодой человек, окончательно уткнувшись в кружку, - Я столько страху натерпелся с этим вашим Ночным ловчим, а чародейчик победил его одним махом!