Нехрупкая Лилия
Шрифт:
Тот только лупает глазками, не понимая, что происходит.
— Ээ, старый! — щёлкаю у него перед носом пальцами. — Ты нас слышишь?
Молчит.
— Контузило вашего деда. Какого хера он туда её плюхнул?
— Печка потухла, дрова сгорели, решил побыстрее растопить, — потряхивает его за плечи Воронин.
Дебил, блядь, — произношу одними губами.
Додумался же! Хорошо живой остался и без ожогов. Волосы и брови отрастут. А вот мозги откуда возьмутся?! Или их тут в школе не учат, что нельзя горючку в огонь лить? Тут вообще
— Даша, принеси ему воды, — обращаюсь к девушке.
— Я Дарья! — обиженно дует губы и уходит в дом.
Смотрите-ка, какие мы гордые! Может, вас тут по имени отчеству всех называть? Тогда я тоже для всех Лилия Васильевна.
Возвращается с алюминиевой кружкой воды. Стас придерживает Митрофана за плечи, пока она поит его.
Минут через десять старик начинает приходить в себя. Бухтит сначала что-то несвязное, спустя немного времени слова становятся понятными. Впечатлениями своими делится.
В ожидании пока старый пенёк окончательно придёт в себя, обедаем. Дарья так и льнёт к Стасу. Сюси-пуси. Бесит! Хочется ложкой треснуть в лоб.
Воронин под моим свинцовым взглядом старается не проявлять к ней нежность, тушуется и отстраняется. Это у тебя подсознательное. Потому что на протяжении года до твоей пропажи ты был моим мужчиной. Без прикосновений к сакральному, но мой. Я знала про твои особые чувства ко мне, просто не подпускала. Молодой слишком. И сейчас тебя ломает от них.
Не вижу я особой искры между ним и Дарьей. У неё да, у него — нет. Сжимается весь, когда смотрит на меня. Ему словно неприятно вариться меж двух огней.
Возвращаемся в деревню.
Стас хотел меня и Дарью усадить на лошадей, но я отказалась, уступив место старику.
Я на конях сроду не ездила, натру себе чего-нибудь. Ну их нах! Пешочком пройдусь, тут недалеко.
Идём с Ворониным рядом, он бросает на меня косые взгляды.
— Кстати, Лилия, — говорит сверху девушка. — Вы так и не сказали, зачем пришли на заимку, — напоминает мне.
— Проверить кое-что хотела…
— Проверили?
— Да… И не ошиблась…
Глава 6
— Лилия, матушка наша, ты куда пропала? — язвит Фил, когда я после лесной прогулки и полчища грызущих комаров, вытягиваю уставшие ноги, развалившись в кресле.
— Отвянь! Я устала. Пешие прогулки меня утомляют, — закрываю глаза.
Спать хочу ужасно. Меня отключает ненадолго.
Во сне я вижу саму себя, только чужими глазами. И они готовы меня сожрать, потому что для них ничего аппетитнее в этом мире нет. А потом ко мне прижимается большая грудь, и я чувствую поцелуй. Но он меня больше не волнует, пресный и обыденный. Другой хочу, с огоньком, до мурашек.
Просыпаюсь с глубоким вдохом, будто меня под водой без воздуха держали.
— Васильевна, ты переставай пугать! — наезжает Фил. — Как из преисподней возвращаешься, — отрывается от просмотра отснятого материала.
— Почти…
— Семь скоро.
— Мне позвонить надо, — хлопаю по карманам в поисках телефона. Нет. — В рюкзаке.
Связь пропадает, и в поисках устойчивой бреду по улице до конца деревни, всматриваясь в экран. Мелкая рыжая собака привязывается за мной, подбегает, нюхает кроссовок и отбегает на пару метров, затем всё повторяется. Посвистываю, чтобы подозвать к себе. Подходит, поджав уши и хвост. Глажу по голове, доверчиво машет хвостом. Подхватываю на руки и сажусь на одну из скамеек на самом краю деревни, рядом с небольшим футбольным полем.
Я догадываюсь, кто тут мальчишек в футбол играть учит. Этот навык, Воронин, ты тоже не просрал вместе с памятью.
Гасанова не берёт.
— Ну, давай! Срочно надо.
С пятой попытки дозваниваюсь.
— Чё трубку не берёшь?
— Я на работе. У меня сеанс. Выкладывай, что у тебя, а то меня клиент ждёт.
— Я нашла Стаса, — просила же коротко.
— Круто!
— Нихера не круто. У него, похоже, амнезия. Он о себе ничего не помнит.
— Интересненько…
— После падения в реку. А ещё у него ужасные головные боли. Это может быть последствием травмы?
— Вполне. А врачи, что говорят?
— Какие врачи, Алиса?! — отпускаю собаку на землю и встаю. — Никто его не обследовал. Он живёт в глухой деревушке, где даже магазина нет. Слава Богу, свет имеется и телефоны ловят.
— Без анализов, снимков МРТ я ничего не могу сказать. Без них я не знаю, насколько пострадал его мозг. А головные боли с аурой?
— С чем?
— При мигрени бывают ауры — яркие вспышки в глазах. Ещё люди боятся света и их тошнит.
— Его рвало…
— Ну, это и при обычных болях бывает. Расспросить надо. Я самое худшее даже предполагать не хочу, но всё возможно.
— Ты про опухоль?
— Лиль, давай без накручивания. В больницу надо его отвезти.
— Да мне здесь язык вырвут, если я об этом заикнусь. Они его травками лечат. Когда я ему укол собралась делать, местный знахарь меня готов был придушить.
— Он же тебя не остановил?
— Нет, конечно. Алиска, ты мне здесь нужна. Я Воронина отсюда без тебя не увезу.
— Антипова, ты прикалываешься?
— Алиса! Его скоро женят на той сисястой, о которой я тебе рассказывала.
— Так расстрой свадьбу, не мне тебя учить быть сукой. Я сама у тебя училась.
— Приезжай… — умоляюще.
— Пока не могу. Работы полно и дети болеют. Через неделю подумаю, — отмазывается.
— Алиска, это ж Воронин…
— Не дави на совесть! Помню я, что сама тебя ему сосватала. Кстати! Это выход. Скажи, что вы с ним уже обручены.
— Ты гонишь?
— Я хотя бы предлагаю что-то. Лилька, ты же у нас умная, придумаешь что-нибудь. Всё! Мне пора, — бросает трубку.
Отвесить бы тебе лещей хороших. Некогда ей! А мне что делать? Я не вывезу.
— Вы что здесь делаете одна?