Неистовая королева
Шрифт:
— Смеешься? — Встречаю его повеселевший взгляд.
— Ничуть, — он вновь посерьезнел, — думаю, половина рыцарей Феррана полезет за такой броней хоть на черта.
— Вот умеешь ты испортить настроение, — я расстроилась, — только успокоилась, и доспехи мне понравились.
Глаза Счастливчика вновь засмеялись.
— Во всем есть свои плюсы, вся армия мятежников кинется на вас, тут мы их и прихлопнем.
Вот ведь мужики, сначала не подумавши ляпнут, а потом пытаются замять глупость дурацкими шуточками, нет, такими глупостями меня не развеселишь, поэтому спрашиваю
— Чего хотел?
Люди собрались, суда ждут, спрашивают, когда выйдет королева.
Неохота до жути, но придется идти. Ладно, сейчас я вам покажу торжество правосудия, потом не обижайтесь.
— Пошли уж. — Бросаю на себя последний взгляд. Вроде все на месте.
В последний момент подбегает Грис и вешает мне на пояс длинные ножны с мечом.
Вот только еще одной железяки и не хватало, тяжело вздыхаю, хотя больше прикидываюсь, чем чувствую реальную тяжесть.
— Гляжу я на вас, Ваше Высочество, — главный оружейник идет рядом, — и вот что мне приходит в голову.
Оборачиваюсь на маленького кузнеца.
— Ты меня прям заинтриговал.
— Не надо смеяться, Ваше Высочество. — Грис остановился и сказал моей уже уходящей спине. — Вам нужно свое знамя, без него вы не самостоятельная единица.
Я аж замерла на месте.
— Точно.
Вспомнился тот сон, я на белой лошади со знаменем в руке впереди огромного войска. Как же оно выглядело? Нет, не могу вспомнить.
— Спасибо, Грис! — Оборачиваюсь к оружейнику. — Ты прав, пришли ко мне портных или кого там надо для этого.
Кузнец извиняюще улыбается.
— Я передам вашу просьбу господину камергеру.
Конечно, как он может кого-то послать. Надо будет самой написать Лириану, а то пропадет хорошая идея.
Нагибаюсь и прохожу в раздвинутый Веронеей полог и сразу же попадаю в совсем другой мир. Яркое солнце нещадно бьет по глазам, а рев толпы врывается в голову штормовым гулом.
Мать честная, полный аншлаг. Обвожу взглядом забитую до отказа рыночную площадь. Весь город собрался посмотреть на меня.
Ристан берет мою руку и ведет к небольшой площадке, оцепленной его гвардией, там, на импровизированном помосте стоит одно кресло, надо понимать, мое. Иду мимо орущей толпы, руки людей просовываются через частокол гвардии и стремятся дотронуться до меня. Страшновато это, скажу я вам, сотни рук, грязных, исхудалых, в оборванной одежде тянутся к тебе, а за ними кричащий в восторге рот и радостно распахнутые глаза. Стараюсь приветливо улыбаться, хотя хочется броситься обратно в шатер. Магическая сталь отвечает на касания голубыми сполохами.
Дай мне силы, господи, бормочу про себя и вдруг буквально чуть не останавливаюсь.
Из толпы на меня смотрит парень. Вылитая копия Роя, те же широкие скулы, светлые песочные волосы до плеч, голубые глаза. И улыбка, это же его улыбка! Еле сдерживаюсь, чтобы не заорать. Рой! Прохожу мимо, а голова все еще не хочет поворачиваться и смотрит назад.
— Ваше Высочество, внимательней. — Ристан придерживает меня, не давая оступиться на неровной дороге.
Глава 20.
Усаживаюсь в кресло и складываю руки на коленях. В чем преимущество доспехов, усмехаюсь про себя, в том, что не ссутулишься и не расслабишься, ногу на ногу не закинешь, сидеть можно только прямо, словно кол проглотила. Следить за осанкой не надо, это плюс, а вот почесаться очень хочется, и никак, это минус.
Десятки тысяч любопытных и восторженных глаз пожирают меня и ловят каждое движение, а у меня в голове только Рой. Как он сюда пробрался? Зачем? В городе он в смертельной опасности. Сейчас я его не вижу, очень хочется встать и поискать его глазами, но сдерживаюсь, уговаривая себя. Если он не хочет чтобы его видели, то хоть что делай, не увидишь, он же истмари. Искусство маскировки у него в крови. Сижу все равно с трудом, словно шило в заднице, все время подмывает вскочить и броситься его искать.
Но вот ударил гонг, и пошли просители, собираю всю волю в кулак и сосредотачиваюсь на людях. Один, второй, третий, все рассказывают одно и то же, как война разорила их хозяйство, как выгнала на улицу и в каком бедственном положении они сейчас. Поначалу я вникала, но скоро устала, и мысли мои стали улетать в сторону. Сижу, просто киваю и важно распоряжаюсь выдать в помощь небольшую сумму. Иногда просят за мужа или отца сидящего в тюрьме, тогда, если на нем нет крови, приказываю выпустить и записать в армию. Как там говорил усатый вождь народов, пусть кровью искупит. В общем, смотрю, всех такое правосудие устраивает и, в целом, дело нехитрое. Успокоилась, расслабилась, насколько это вообще возможно в стальной скорлупе, как вдруг выходит женщина падает на колени и просит вернуть мужа. Я сначала не поняла, думала он в тюрьме. Спрашиваю.
— Где твой муж сейчас?
Она поворачивается и показывает на плотного мужика, стоящего в первом ряду.
— Вот он.
Повела глазами в сторону мужчины, затем опять на просительницу. Вроде не шутит, на блаженную тоже непохожа.
— Встань, — говорю, — имя назови да расскажи толком, в чем дело.
Оказывается, зовут ее Истера, и пришли она в город с семьей. Она, муж и трое детей, дом и хозяйство бросили, еле-еле сами ноги унесли. Жили на ипподроме. Рядом с ними остановились их соседи по деревне, только этим повезло больше, у них и скотина сохранилась, и денег немного, зато другая беда. У дочери заболел лихорадкой и умер муж, вот молодая вдова, недолго думая, и увела у соседки мужика.
Н-да, думаю, это скорее из телешоу, чем из зала суда. Что делать? Женщина стоит передо мной и так мне ее жалко, что чуть слезы из глаз не льются.
— Где же дети твои? — Спрашиваю только, чтобы время потянуть, может что-нибудь и придет на ум.
Истера бросает взгляд в толпу, и из-под людских ног выкатываются трое малышей от десяти до пяти. Грязные, оборванные и такие тощие, что только кожа да кости. Они вцепляются в мамину юбку и рвут меня своими огромными детскими глазищами.
Мне становится еще хуже, киваю своей охране.