Неизбежность бури
Шрифт:
– Ну и что там? – старик выждал, пока Дмитрий уберёт бинокль, и повторил вопрос.
– Мне показалось, что самолёт. – Сталкер пожал плечами. – Надо будет об этом доложить! Идём!
***
Ночное небо с тяжёлыми низкими тучами, сквозь которые сверкали, словно молчаливая канонада, далёкие раскаты зарницы. Пахло сыростью, будто перед дождём. Редкие снежинки, медленно кружась, неслышно опускались на старую ушанку и плечи дозорного, затянутого в потёртый милицейский бушлат грязно-серого цвета с сержантскими шпалами на погонах.
Дозор располагался на крыше многоэтажного дома рядом со зданием Ленинского отдела полиции, на улице Островского.
Дозорный опустил ПНВ4, с помощью которого осматривал прилегающую территорию последние несколько минут, и сел на табурет, принесённый с одной из квартир этого дома. Стянул с плеча АКСУ и стволом вверх прислонил его к бетонному ограждению. Круговым движением головы размял шею и потёр её ладонью, пару раз покрутился корпусом вправо-влево, разминая спину, и вновь уставился в темноту.
– Ну как у тебя дела, Санёк, всё спокойно? – подошёл Владимир Петрович. Командир дозора прислонился грудью к бортику, сложив руки на ограждении, и сплюнул вниз, в пустоту.
– Да всё так же, ничего нового, Петрович, по-прежнему тишина и спокойствие. – Дозорный повернул голову, пытаясь разглядеть глаза собеседника. – Как там Мишка? Был у него?
– Да, и у Мишани тоже тишина, – устало произнёс старший прапорщик. – Скоро пойду смену будить. Хоть согреетесь немножко. А то этот ветер аж до костей пробирает…
Где-то в начале улицы Кролюницкого со стороны здания бывшего магазина «Гулливер» раздалась одинокая автоматная очередь, и сразу дуплетом стрельнуло ружьё. Прапорщик повернулся на выстрелы как раз в тот момент, когда очередная вспышка зарницы осветила небо. Сержанту наконец-то удалось рассмотреть своего наставника: глаза были красными и опухшими, а лицо – серым и заросшим щетиной.
– Ну-ка, глянь, Сань, что там? – Петрович выжидающе посмотрел на парня.
Дозорный поднял ПНВ:
– Да хрен его знает, не видно ничего.
– Ну и ладно. Бандиты, наверное, на собак нарвались. Но ты всё равно держи ухо востро – может, кто-то из наших возвращается.
– Погоди-ка, Петрович, а ну-ка, глянь, что там?
– Где?
– Вон, между туч мелькает.
Петрович прильнул к оптике:
– Кажется, самолёт. Ничего себе! Ладно, пойду разбужу ребят, через пару часов рассвет.
– Постой, доложить бы надо.
– Доложу, не волнуйся. Ну всё, я пошёл.
– Угу, давай.
***
После долгой дороги почти в полной темноте луч мощного прожектора больно ударил по глазам. Спутники рефлекторно прикрыли глаза ладонями.
– Зорин, ты, что ли? Что ты тут бродишь один в темноте? – раздался голос человека, стоявшего за прожектором. – А, нет, не один, кто это там с тобой?
– Да убери ты свой фонарик, чтоб тебя черти задрали! И калитку отворяй, а то тут как-то неуютно, знаешь ли!
– Уже открывают.
Прожектор погас одновременно со скрипом ржавых петель открывающейся двери в металлических воротах. Из-за неё появился караульный, одетый в серые милицейские ватные штаны, такой же милицейский бушлат, в старой ушанке и с АКСУ наперевес. На поясе с правой стороны светлым пятном выделялся подсумок для запасных рожков. Придерживая дверь, караульный упёрся в неё ногой, обутой в берцы. Маленьким фонариком он посветил в лицо старика. Синцов
– Это житель общины с Водоканала. У них там беда приключилась. Просит помощи, – предупредив неминуемые вопросы, Филатов оттеснил караульного внутрь двора. Следом, оглянувшись, за ворота прошёл и Синцов.
Глава 3
Ряды ламп, забранных металлическими решётками, заливали комнату ровным светом. Большое прямоугольное помещение с выбеленным потолком и стенами песочного цвета, расположенное на верхнем ярусе, использовалось в убежище как спортзал, и сейчас здесь шла усиленная тренировка. Военные натаскивали молодняк для участия в совместных рейдах. Большинство сталкеров были уже далеко не молоды и готовили себе замену. Парней для важности называли кадетами. Подмастерьям прививались навыки рукопашного боя, минно-подрывного дела, маскировки, ориентирования на местности и стрелковой подготовки.
Молодёжи тут было относительно много, поскольку жители не бедствовали и могли себе позволить рожать и растить детей. Чему способствовала изначальная пригодность объекта гражданской обороны к эксплуатации, и к тому же военные сталкеры постоянно привозили с поверхности немыслимые богатства: еду, лекарства, одежду и топливо.
– Фух, – тяжёлый выдох, ладони расставлены на ширину плеч, руки разгибаются и снова сгибаются с шумным вдохом. Отжимание в вертикальной стойке, два подхода по десять повторений – выполнено. Подъём на выдохе, сгибание рук в локтях на вдохе. Голова и тело вытянуты в струну, глаза смотрят в пол. Подмётка кроссовок легко скользит по крашеной стене. В ритмичном движении серый бетон то приближается, то отдаляется. Пот, преодолевая рельеф напряжённых вен, тонкой струйкой медленно стекает по мышцам, капая на пол.
Вдоль стен стояли тренажёры, болтались боксёрские мешки, а посреди помещения лежали серо-зелёные маты. В дальней части – испещрённые следами тренировок деревянные мишени, на которых были нарисованы мелом человеческие силуэты – в полный рост, с обозначением наиболее уязвимых и болевых точек. На полу валялись, дожидаясь своего часа, ножи, заточенные обрезки арматуры, несколько сапёрных лопат с заострёнными краями и прочее железо.
В круге кадетов на матах два бойца зашлись в причудливом танце, время от времени нанося друг другу удары. Кисти рук – в лёгких перчатках без пальцев. На ногах – штаны от маскхалата, закатанные до колен. Босые ступни ловко скользят по поверхности матов, отрываясь от них для выполнения очередного приёма. Гладко обритые головы блестят от капель пота. Лица серьёзные и сосредоточенные, словно перед ними реальный враг, а не партнёр по спаррингу.
На скамейке, приняв упор лёжа, тянет от груди штангу ещё один боец. Коротко стриженные волосы, редкие, с проседью, торчат ёжиком. Лоб так же блестит от пота. От внутреннего края брови глубокой бороздой через левый глаз на скулу выходит неровный шрам. Серые глаза уставились в потолок, движения плавные – вдох-выдох.
Скрипнув петлёй, отворилась дверь. Вошёл рослый человек средних лет в чёрной толстовке с высоким горлом и длинными рукавами, которая обтягивала стройную подтянутую фигуру. На нём также были штаны цвета хаки с большими набедренными карманами и чёрные шнурованные кроссовки с тремя белыми косыми полосками. Подросткам в любые времена было свойственно с ходу придумывать окружающим «подпольные» клички, вот и этого человека такая судьба не миновала: кадеты ласково называли его про себя просто Длинным. А он всегда отшучивался – мол, это когда я лежу, я длинный, а когда стою, то высокий.