Неизбежность
Шрифт:
— В склеп Крэкстоуна. Один раз, — Аддамс категорически претят разговоры о прошлом подобии отношений, но она слабо представляет, что должна говорить.
— Боже, он еще больший идиот, чем я думал.
— Это хотя бы было не так банально, как пафосный ресторан.
Ксавье расстроенно вздыхает.
Черт бы его побрал. Уэнсдэй внезапно для себя начинает жалеть о сказанном.
— Сменим тему, — слишком поспешно произносит она, вдруг ощутив непривычную
— Что тебе интересно? — он тут же оживляется, явно вдохновленный её интересом к собственной персоне.
— Хм… — Аддамс задумчиво делает еще один глоток вина. — Как бы ты предпочел умереть, если бы мог выбирать?
— Что? — Ксавье выглядит жутко озадаченным, как будто она спросила о законе радиоактивного распада или вроде того. Но спустя мгновение начинает улыбаться. — Господи, хотя чему я удивляюсь… Ну… Наверное, я предпочел бы смерть от старости в окружении своей семьи. Детей и внуков. Может, и правнуков.
— Отвратительный выбор, — тут же заключает Уэнсдэй. — К моменту появления правнуков ты станешь совершенно немощным и наверняка начнешь ходить под себя.
— Господи, Уэнсдэй! — он сокрушенно качает головой, машинально потирая переносицу. — Мы можем поговорить о более приятных вещах?
— Я нахожу смерть весьма приятной темой для обсуждения.
— Не сомневаюсь. Но давай хотя бы не за едой… — Ксавье кивает в сторону приближающегося официанта. — Можно лучше я спрошу? Кем ты хочешь стать после окончания школы?
— Это очевидно. Ты и так знаешь ответ.
— Если бы знал точно — не спрашивал бы.
Она подавляет желание закатить глаза.
Официант аккуратно раскладывает на столе приборы и расставляет тарелки: фетучини для него и стриплойн прожарки rare{?}[Ну вы все, наверное, знаете, что это с кровью хд] для неё. Когда он уходит, пожелав приятного времяпрепровождения, Уэнсдэй выдерживает задумчивую паузу.
Нарезает стейк на мелкие кусочки, после чего откладывает нож и наконец отвечает.
— Хочу писать романы. А еще открыть детективное агентство в качестве хобби. Буду брать только самые сложные дела. Хочу объездить весь мир, как дядя Фестер.
— Это и вправду очень увлекательно, — Ксавье тепло улыбается и накрывает её руку своей. — Я тоже хочу объездить мир. Слушай… Если повезет, и мы выживем, давай съездим в Италию? Или еще куда-нибудь?
— Посмотрим, — уклончиво отзывается Аддамс, наколов на вилку кусочек нежнейшего мяса. Она считает совершенно нерациональным строить планы, стоя перед лицом смертельной опасности, но перспектива посетить родину Макиавелли{?}[ Итальянский мыслитель и политический деятель] невольно интригует.
— Ты не отказала сразу, и это, определенно, большой успех, — его сияющая беззаботная улыбка становится шире. Ксавье мнется с минуту, прежде чем задать следующий вопрос. — А как насчет семейной
«Я никогда не полюблю, не заведу семью и не стану домохозяйкой».
Всего полгода назад эти убеждения были абсолютно непреклонны.
Но… так ли это теперь?
Взгляд угольных глаз падает на переплетение их пальцев.
Сделав вид, что тянется за бокалом, Уэнсдэй высвобождает свою руку.
— Я никогда об этом не задумывалась.
Увы, у неё не хватает силы воли ответить более категорично. Еще один кошмар, воплощенный наяву.
В ресторане прибавляется музыка, и это избавляет её от необходимости отвечать на дальнейшие неудобные вопросы.
Ксавье решительно поднимается со стула и останавливается напротив, галантно протягивая руку.
— Давай потанцуем?
— Я не танцую.
— Это неправда.
Она знает, о чем он думает.
Вспоминает Вороний бал и проводит в своей голове очередную нелепую параллель с Тайлером. Не желая лицезреть назревающую сцену необоснованной ревности, Уэнсдэй поднимается со своего места и, игнорируя протянутую ладонь, выходит на танцпол.
Звучит песня на итальянском.
Бархатный баритон оперного певца, нарастающий и замедляющийся ритм, тягучие переливы мелодии. Неплохо.
Аддамс оборачивается к Ксавье и уверенно кладет руку ему на плечо — он обнимает её за талию, притягивая чуть ближе, чем того требуют рамки приличия. Высокие каблуки немного скрадывают разницу в росте.
Катастрофически недопустимая близость его тела в очередной раз творит с ней что-то невообразимое. Сердце машинально пропускает удар, и она позволяет ему вести в танце.
И позволяет себе прикрыть глаза, вслушиваясь в слова песни.
«Гавани для поэтов, которые не записывают своих стихов. И которые часто теряют голову…»
Его теплая рука скользит чуть ниже.
Ее вдруг бросает в жар.
«Только ты можешь слышать мою душу…»
Он склоняет голову.
Губы случайно задевают её висок.
«Она — свет моего сердца. Сердца человека, который не знает, совсем не знает…»
Она открывает глаза и поднимает взгляд.
Угольная чернота против бархатной зелени. Секунда на размышления.
«Что любовь скрывает боль. Огнём, пылающим в душе…»