Неизданный дневник Марии Башкирцевой и переписка с Ги де-Мопассаном
Шрифт:
Какие произведения, какой гений!..
В скором времени появится том стихотворений модного поэта Роллина. Мне так живо представляются все эти литературные невзгоды, дебюты, журналистика…
6 октября 1883 г.
Только что написала Тонни Флери:
«Дорогой учитель!
Мне следовало бы радоваться, услышав Ваш отзыв о моей картине. А между тем я почти недовольна! Только не думайте, ради Бога, что я скромничаю! Я говорю совершенно искренно. Мне хотелось бы убедить вас в том, что я заслуживаю полной откровенности, что я не ошибаюсь на счет себя и что я способна выслушивать самую жестокую правду, так как твердо убеждена, что
Вы, быть может, и не откажетесь от своих слов относительно данной картины, но я прошу Вас не быть снисходительным в будущем. Я этого требую у Вас во имя того чувства дружбы, которое Вы питаете к вашей гордой собой ученице.
Мария Башкирцева».
Что мне ответит Флери? Если моя картина хороша, я буду горячо благодарна Богу. Благословение старого петербургского архимандрита, пославшего мне икону Богоматери, принесло мне, значит, счастье. Но если бы даже Флери и другие сказали «отлично», то и тогда я не чувствовала бы себя счастливой, так как это не максимум того, что в моих силах.
Воскресенье, 7 октября 1883 г.
Сегодня впервые показалась луна. Когда я заметила ее, она оказалась налево от меня, и я была очень огорчена. Неправда ли, какое банальное, пошлое суеверие? Но почему оно пошлое? — спрошу я, — ведь и Наполеон и Цезарь были суеверны, если уж ограничиться только этими двумя знаменитостями!.
Совещание М. Башкирцевой (картина находится в Люксембургском музее).
Понедельник, 8 октября 1883 г.
Жюлиан находит, что портрет Б. «tres chic». Он сказал мне по этому поводу: «Все найдут его прекрасным, но так как ваш идеал — Бастиен Лепаж, то старайтесь, как он, в совершенстве передавать даже каждую деталь, Напрягите все ваши силы и добивайтесь результатов законченных, исключительных. Иначе было бы жаль. Оставьте этот портрет пока. А весною доставьте себе удовольствие заняться частичной отделкой его, работайте над ним до тех пор, пока ничего не останется добавлять».
Этот Жюлиан почти так же требователен, как и я!
Пришел Робер Флери, Б. также остался, и мы обедаем все вместе.
Жюлиан мне сообщил, что недавно умер дедушка Бастиена Лепажа. Это тот самый дедушка, за портрет которого он получил медаль в 1874 г., когда впервые выступил. Это дебют в свое время наделал много шума.
Четверг, 11 октября 1883 г.
Вчера мы были у Г. Они уже потеряли всякую надежду уговорить меня, чтобы я осчастливила собою какого-нибудь обворожительного французика, и теперь они уже хотят выдать меня замуж за какого-нибудь иностранного принца.
— Выходите замуж, но знайте, что если вы получите трон, благодаря своему мужу, то вы должны будете бросить свое искусство.
— Королева румынская художница и писательница, — ответила
Считая, что это единственный способ заставить их хотя бы в мыслях примириться с искусством и упорной работой над ним, я подробно познакомила их с трудами и работами королевы. Вот они, — светские люди! Господи, как все это невыносимо! Неужели я настолько выше этих людей? Ну, это неважно, — но их предложения раздражают меня. Я страдала бы, если бы Бастиен-Лепаж женился, но это было бы лишь страдание в воображении.
Почему мы скорее завоевываем любовь тех, к кому мы относимся совершенно равнодушно, чем любовь тех, кого мы сами любим?
Я думаю, это происходит оттого, что на тех, к кому мы равнодушны, мы просто не обращаем никакого внимания, между тем, как с людьми, которыми мы дорожим, мы делаемся робкими и теряем тот уверенный, импонирующий вид, который так властен над людьми. Да, наконец, почти всегда мы привлекаем к себе человека случайно, когда меньше всего думаем об этом.
Я твердо решилась выдерживать характер, не поступать так, как поступала до сих пор. Часто случалось, что из деликатности я удерживалась от ответа, который так и напрашивался на уста. Мне кажется, что, за исключением крайних случаев, нужно избегать всего, что может причинить другому хоть малейшую неприятность. Я считаю даже недостатком вежливости всякое резкое противоречие. Но эта вежливость часто вынуждает нас выслушивать нелепости только потому, что она не позволяет нам оспаривать их.
Да, все эти прекрасные чувства были бы уместны, если бы их испытывали хоть тридцать человек из нашего общества. Но ведь только очень немногие из окружающих меня думают так, как я. И если бы я была ангельски добра, то прослыла бы за человека, которому можно сесть на голову.
С некоторых пор я нахожу, что необходимо показывать свои познания, необходимо цитировать авторов, делать экскурсии в область науки. Между тем до сих пор мне казалось до такой степени естественным быть в известной мере образованной, что я об этом не говорила. Зачем я написала все это?
13 и 14 октября 1883 г.
Сегодня я была занята целый день. В 7 часов утра мы уехали в Жуй и гуляли там в лесу. Я поправляла портрет Луи, разговаривала, играла в крокет. Медонский лес восхитителен при солнечном освещении; лучи солнца, пробиваясь сквозь туман, делают его золотым. Как хороша природа!
Я вернулась домой только для того, чтобы переодеться к ужину, куда нас пригласили. Там будет много народу. Я долго занималась своей прической, уложив на этот раз волосы естественно-вьющейся короной и оставив лоб совершенно открытым. Я и не подозревала своей красоты, всего благородства этого великолепного лба! Эта прическа придавала мне совсем другой вид, мне можно было дать 15 лет, чему способствовала какая-то особая девственная чистота лба, который обыкновенно маскируется прической. Я казалась самой себе необыкновенно чистой. Мне чудилось, что я священнодействую, что я смотрю с высоты какого-то трона. Такое сознание придает всем движениям человека особую кротость, особенный вид спокойствия и силы.
Я сияла свежестью и чистотой, но там не было никого, кто интересовал бы меня. А я по опыту знаю, что можно быть красивой, когда хочешь этого. Сели играть в карты. У меня счастливая рука, и я сдавала карты до одури, до отупения. Все боролись со скукой доступными им средствами. Я же переходила от одной группы к другой и, видя всех занятыми, стала раскладывать пасьянс. Это глупо, но пасьянс повышает, усиливает течение мыслей и дум. Необходимо, чтобы какое-нибудь имя перемалывалось в этой огромной мельнице, которую я ношу на своих плечах. Я чувствую потребность думать о ком-нибудь.