Неизведанные гати судьбы
Шрифт:
— Да в большом старом сундуке мне старинные харатейные книги на глаза попались, вот я и решил вспомнить, как рунические письмена читать и глубинные образы их воспринимать. Я ведь, отец, многие старые тексты, рунами писаные, больше шести лет в руках не держал. Вот и решил освежить свою память.
— Темнишь ты что-то, Ванюшка, ох темнишь, — сказал я сыну улыбаясь, — да ладно, пусть так будет, как ты сказал. Ежили надобность в рунах образовалась, то читай себе на пользу. Ты мне вот что скажи… Мать-то куда рано утром ушла?
— Так её в больничку спозаранку вызвали, кого-то в Лесхозе опять брёвнами покалечило, вот их к нам на подводах в больничку и привезли.
— Погоди, Ванечка. В каком ещё «Лесхозе»? — спросил я, впитывая появившиеся ароматные запахи, исходящие от летней печи.
— Так власти ещё прошлой осенью, в соседней деревне Лесхоз организовали. Они валят лес на среднем и дальнем урмане. Я ведь навроде бы тебе уже рассказывал, что когда мы охотились на среднем урмане, то повстречали трёх деревенских парней. Они ловчие петли и силки на зайцев в лесу проверяли, — спокойно ответил сын, переворачивая ножом и деревянной лопаточкой рыбу на сковородке. — Енти самые парни в соседней деревни проживают, а работают они в Лесхозе на лесозаготовках. Ты вспомни, отец. Я тебе тогда ещё рассказывал, что енти трое парней не хотят идти служить в армию, и тем паче сражаться за нынешнюю Советскую власть, ибо все их семьи от ентой самой власти пострадали…
Что дальше хотел сказать сын я так и не узнал, ибо в летнюю трапезную зашла моя Яринка. Увидев пришедшую матушку, Иван сразу прекратил что-либо говорить, ибо он прекрасно знал, что Яринка не любит когда при ней ведутся разговоры о политике. Поэтому Ванечка со всем усердием сосредоточился на рыбе, источающей умопомрачительные запахи. По хмурому лицу Яринки было понятно, что у них в больнице что-то произошло.
— Лада моя, что у вас там в больничке случилось? Неужели кто-то из привезённых больных селян помер?
— Никто у нас пока не помер, Демидушка, — устало ответила Яринка, — но до смертного случая, от сердечного приступа, чуть дело не дошло.
— Так что случилось-то?
— Арина наша отличилась. Она в ночь в больничке дежурила, с двумя молодыми лекарками. К нам ещё затемно привезли на подводах из Лесхоза шестерых мужчин, их лесинами придавило и покалечило. Там пятеро рубщиков было и один охранник. Вот ентому мужчине, в военной форме, наша Арина и заявила, что ему «ноги по колено отрезать придётся». А у него на ногах были всего лишь сильные ушибы и две небольшие кровоточащие раны. Видать ему сухими сучками кожу на голенях порвало. От услышанного охраннику из Лесхоза плохо стало, он сначала весь побледнел, а потом и вовсе сознание потерял. Хорошо ещё, что одна из девчат-лекарок за мной быстро сбегала, и я успела ентого лесхозовского охранника в чувство привести, иначе бы он от сердечного приступа помер. Арину я сразу же домой отправила, и запретила ей появляться в больнице, пока мы ентих шестерых не вылечим. Не понимаю, что на неё нашло?!
— Возможно, она до сих пор не может простить, тем кто носит военную форму, гибели своего мужа на зимней войне.
— Так Финская война ещё весной закончилась, да к тому же, ентот лесхозовский охранник, к ней вообще никакого отношения не имеет.
— За такие деяния надобно наказывать по всей строгости. Иначе сама знаешь, что о нашей больничке все окрестные селяне говорить будут. Они быстро все старые слухи про Ведьмовскую деревню вспомнят и по соседям разнесут. Думаю, Ярина, ты для начала, должна забрать у Арины все документы о прохождении медицинских курсов при нашей поселянской больнице. Пусть ей енто послужит уроком
— Так всё дело в том, что Арина была единственной, из всех жителей нашего поселения, кто на медицинские курсы не пожелал ходить. Она всем нашим поселянам сразу заявила о том, что ей вполне хватает тех древних знаний по травничеству и целительству, которые она уже получила от бабушки с матушкой. Вот и получилось, что у Арины Родаславны, никаких нынешних документов о медицинском образовании нету и никогда не было. Представляешь, она даже паспорт себе не захотела выправлять, но когда замуж выходила, пришлось ей паспорт получать. Вот такое у неё упрямство внутри сидит.
— А способности-то к целительству и лечению у Арины Родаславны хотя бы есть?
— В том то и дело, Демидушка, что способности у неё есть, и довольно хорошие. Вот только её непонятный бзик насчёт всех военных, меня дюже смущает. Ведь скоро наших мужчин заберут служить в армию. А что случится, когда они со службы назад по домам вернутся? Я уже заранее начинаю переживать о том, что как бы её ента неприязнь к носящим военную форму, на наших поселянских мужчин не перешла.
— Так ты для того и поставлена старшей в нашей поселянской больничке, чтобы у тебя все лекарки и целительницы правильный подход к сельским и городским жителям заимели. Выходит, тебе самой придётся, мозги на место вправлять нерадивым лекаркам и целительницам, иначе я ентим делом займусь. Неужели Арина сама не понимает, что своими бзиками может беду на всё поселение накликать? Ежели она и дальше не изменит своего поведения и отношения к людям, то придётся отправлять её жить в ту деревню, откуда родом Василий был. Нам нарушающие древние Устои предков в Урманном не надобны. Потому-то, решение о выселении Арины, не я один буду принимать, а все жители нашего поселения на общем Сходе обсуждать и принимать будут.
— А как же Аринины девочки?! — удивилась моя Яринка. — Их же в соседней деревне могут не принять родичи погибшего Василия.
— Девчат никто выселять не собирался. Они хоть и малышки, но за нашей артелью записаны. Сами подымем и воспитаем, как наши древние предки завещали. Девочки не виноваты в том, что их родная мать перестала со своей головой дружить.
— Ты не волнуйся так, Демидушка, и не принимай решений сгоряча. Я попозже сама схожу к Арине домой, и поговорю с ней по душам. Надеюсь она образумится.
— Отец, матушка, может быть вы отложите свои обсуждения на потом? — неожиданно для нас спросил Ванечка. — Рыбка-то уже пожарилась и зарумянилась нежной корочкой. Она ждёт когда её употребят на завтрак. Я же для вас старался, — с грустью в голосе добавил Иван, и поставил перед нами на стол большую сковородку с жареной рыбой, от которой источались непередаваемые запахи.
— Ты прав, сыночка, — сказала улыбнувшись Яринка, — такую рыбку надобно употреблять пока она ещё не остыла, — и супруга начала перекладывать жареную рыбу со сковородки по тарелкам. Одну рыбку она положила мне, вторую Ивану, а третью себе…
Как прошёл разговор Яринки и Арины в тот день, мне доподлинно неизвестно. Супруга мне ничего не рассказывала, а я не стал расспрашивать, ибо поведение Арины Родаславны полностью изменилось. Видать Ярина что-то такое по-женски сказала, что та за ум взялась, либо передала ей мои слова. Арина сама должна понимать, что за такие фортели в отношении больных и военных, её по головке никто не погладит. Нарушающую древние Устои целительницу, решением общего Схода поселян, запросто могут отправить на постоянное жительство в соседнюю деревню.