Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1
Шрифт:
«Дневник» огромен и чрезвычайно интересен, но я ограничусь попыткой взглянуть на записи А.В Орешникова, посвященных военным действиям на Восточном фронте (преимущественно в Юго-Западном конце) [177] и реакции «общества» на эти действия.
Первая из сохранившихся тетрадей орешниковского дневника начинается 1 января 1915 года [178] с сообщения, что «в Закавказье разбили турок» [179] . Военные и связанные с войной известия в январе еще не очень часты, они тонут в описании впечатлений мирных – от выставок, разных спектаклей (драматических и оперных, особенно любимых автором) и различных происшествий на службе. Однако уже 15 января известие о смерти знакомого корнета Сумского полка заставляет Алексея Васильевича воскликнуть: «Сколько знакомых имен убито!» [180] , а 16-ого он записал: «Мнение всех военных, что война скоро не кончится». 22 января в музее хранитель рассматривал «предметы, относящиеся до войны: лубочные картины, немецкие воззвания, предметы немецкого вооружения – ружья, каски, иностранные военные ордена и т. п. воспоминания об ужасной войне».
177
Российские войска сражались на территории Царства Польского, этот анклав Российской империи был сформирован после Венского конгресса 1815 г. Александром I на землях Речи Посполитой,
178
Все даты, как, естественно, и в дневнике, даются по старому стилю.
179
Османская империя вступила в войну на стороне центральных держав в начале ноября 1914 г., однако еще в конце октября турецкий и немецкий крейсеры «Гебен» и «Бреслау» обстреляли Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск. Вскоре турки перекрыли пролив Дарданеллы, изолировав Россию от стран Южной и Западной Европы., что препятствовало экспорту российского хлеба и импорту вооружения в Россию. Однако неспособность турок вести современные войны и жестокий геноцид армян, религиозно близких православию давала преимущество российским войскам.
180
Неловкая стилистика этого восклицания передает душевное состояние писавшего, подобными огрехами вообще не отличавшегося.
20 января автор пересказывает газетные новости: «нас немцы попятили из Восточной Пруссии. Многие носы повесили, видя в этом неуспех». 4, 6–7 и 9 февраля Орешников ограничивается фиксацией слухов: «на прусском фронте наши дела плохи, будто бы нас окружают немцы»; «Тревожные слухи с прусского фронта, говорят, из Гродны бегут»; «говорят, полкорпуса наших попали в плен, а тяжелые пушки мы потопили».
В марте дом Орешниковых стали посещать участники войны: 4 марта был П. П. Муратов, который на вопрос хозяина дома «победим ли мы врага, ответил, что теснить их можем, но разбить германцев трудно». На следующий день сестра милосердия О. Н. Рохманова, освобожденная от немецкого плена и получившая медаль на георгиевской ленте, рассказывала, что «немцы всех санитаров ограбили». 8 марта в дневнике появилось сетование на то, что «в изданиях «Петроградский телефон», «Вечерние известия» постоянно печатается ложь о военных событиях, фабрикуемая в редакциях». Наконец, 9 марта «разнесся слух, что Перемышль взят [царскими войсками – А. Х.], по-видимому справедливый [181] : Москва, по распоряжению полиции, украсилась флагами… На улицах шли толпы манифестантов с пением «Спаси, Господи». Торжества продолжались и на следующий день: «В Москве шумные манифестации по случаю взятия Перемышля; жаль, что местами появляется хулиганство». 20 марта пришла печатная информация «об истреблении и пленении нескольких австрийских батальонов, перешедших границу близ Хотина». В тот же день «через Москву вели австрийских пленных, взятых в Перемышле; народ добродушно к ним отнесся, угощали папиросами. Но к чему устраивать такие триумфы победителей? Я не пошел» – 21 марта признается Алексей Васильевич, до мозга костей гражданский человек. Тем не менее, думается, он не мог не знать того, что город окружен крепостью протяженностью 45 километров [182] .
181
В этот день 120-ти тысячный осажденный австро-венгерский гарнизон города действительно капитулировал.
182
После шведского потопа, когда войскам знаменитого польского полководца Стефана Чарнецкого удалось снять осаду города шведами во главе с генералом Дугласом (что оказалось поворотным пунктом шведско-польской войны), стала очевидной необходимость возведения новой крепости, что и было сделано в 1670 г. усилиями Анджея Максимилиана Фредро (герба Бонча) в 1670 г.
Захват Перемышля долго оставался поводом для торжества. Очень оперативно был создан фильм, который Орешников увидел в кинематографе 7 апреля. Там были «виды Перемышля через час после взятия, окопы перед Перемышлем; масса пленных поражает. Любопытен доклад Янушевича (начальник штаба) Главнокомандующему (великому князю, Николаю Николаевичу – А. Х.) в его ставке о взятии Переемышля; доклад перед домиком Главнокомандующего; великий князь после доклада его поцеловал». В Москве появились и более основательные вещественные доказательства перемышльской виктории; 22 апреля Алексей Васильевич «смотрел 2 австрийские пушки, взятые в Перемышле; стоят у кремлевских казарм». Однако атмосферу на австрийско-российском фронте запечатлевали не только официозные киношники, но и частные люди. Так, Михаил Езучевский прислал своей жене полтора десятка рисунков, которые она показала Алексею Васильевичу. Вопреки собственному неприятию новых художественных течений 16 апреля гость оценил их по достоинству. «Несмотря на импрессионистский характер, фигуры и группы очень жизненны. Хороши пленные австрийцы, раненые пленные, трупы на поле битвы (Грабово)».
В марте, почти одновременно с боями за Перемышль происходили военные действия и на Черном море. Под датой 16 марта в понедельник Страстной недели появилась запись: «Наш флот бомбардировал со стороны Черного моря турецкие форта у Босфора. По-видимому, готовятся решительные операции на этом фронте». На северо-западе дела обстояли хуже: «Приезжие из Либавы [183] говорят о панике, охватившей город, ввиду ожидающегося там десанта. По слухам, десант немцев потоплен» Однако уже 18 марта нумизмату стало известно: «Бомбардировалась Либава». Она была взята немецкими войсками после боев 19–26 апреля. 16 же марта Алексей Васильевич записал и слух, «будто бы у союзных держав подписано оставить Константинополь и прилегающую зону за Россией». 24 марта он узнал, что «под Одессой взорвался на наших минах небольшой турецкий крейсер «Меджидие». В Великую субботу наши суда под Севастополем встретились с «Гебеном» и «Бреслау», последние уклонились от боя».
183
Либава с 1795 г. находилась в составе Российской империи. Первое упоминание поселения на берегу Балтийского моря в устье р. Лива (Либа) на территории Ливонского ордена относится к 1253 г. Городские права Лива (Либа) получила от курляндского герцога Готтхарда Кеттлера в 1625 г. К концу XIX в. относится быстрый рост промышленности города, носившего название Либава. В настоящее время Лиепайя (Латвия).
В апреле 1915 года Алексей Васильевич по-прежнему записывал по преимуществу народную молву: 6 апреля – «будто бы в Царском селе было заседание у Государя 4 дня тому назад: Австрия предложила мир, соглашаясь отдать Галицию, Боснию и Герцеговину России (последние не Сербии), но вопрос остановился из-за требования России пропустить наши войска к границе Силезии. Правда ли это?» – сомневался он. Однако уже 28 апреля пришлось признаться: «В Австрии мы терпим местами неудачу», более того 3 мая: В Австрии мы отступили от Карпат, неприятель подходил к Перемышлю», а 7 мая «разнесся слух, что Перемышль у нас отнят, хотя подтверждения в газетах нет». Слух оказался ложным, что 15 мая подтвердил и Ф. А. Уваров, хорунжий во 2-м Сунженско-Владикавказском казачьем конном полку. По его словам, «положение Южного фронта хорошо, Северного – плохо; положение Перемышля опасное. Галиция – крайне неинтересное приобретение, почва плохая, народ некультурный». Тем не менее, 18 мая Орешников пишет с облегчением, «дела наши
184
«Из действующей армии присланы в Музей взятые, вероятно, в Галиции, 9 гобеленов (века XVII), 11 портретов королей польских, деятелей того края, неважной работы, все в рост» – запись 11 августа.
За неделю до годовщины начала «ужасной войны», Орешников пишет: «в настоящий момент идет решающая битва на всем нашем австро-германском фронте». Паника распространялась: 14 июля «Кочубей из Царского села перевозит свои картины из опасения бомбардировки с аэропланов немцами…» 16 июля «Правительство подготовляет общество, что Варшава должна быть сдана». Алексей Васильевич внимательно следит за деятельностью Государственной думы; «немало горькой правды и справедливой критики сказано по адресу нашего плохого правительства. Хороша речь Милюкова, которой аплодировал новый военный министр Поливанов. Чиновников Военного министерства обозвали прямо казнокрадами. Правильно», – с несвойственной ему резкостью пишет автор дневника 20 июля. Через 3 дня после того, как была сдана Варшава (24 июля), «от германцев было предложение о мире чрез датского короля, отклоненное нами». Алексей Васильевич, убежденный кадет, его не комментирует, видимо, он еще не созрел для принятия подобного предложения, несмотря на ситуацию… Некоторые вскоре воспоследовавшие события (подрыв германского крейсера и 2 миноносцев в Рижском заливе, успехи на кавказском фронте, взрыв англичанами турецкого броненосца – записи 28–29 июля), казалось бы, внушали некие надежды. Однако автор излагает телеграмму лидера октябристов и председателя 4-й Госдумы М. В. Родзянко Главнокомандующему, т. е. тому же великому князю Николаю Николаевичу, «по поводу воспрещения начальником штаба Киевского [выделено автором дневника – А. Х.] военного округа печатать в газетах речи левых партий Государственной думы; такое воспрещение названо крупной государственной ошибкой» и дает свою оценку: «Наше правительство толстолобо, не поймет». 30 июля он вносит запись об инициативе военного министра по расследованию «непорядков, поставивших армию в тяжелое положение» и, не веря себе, удивляется: «Неужели наше правительство решится само себя высечь?» Об «ужасных беспорядках в администрации, об изменах в военных кругах, недостатке снарядов» Орешников слышал уже 9 июня от коллег нумизматов П. В. Зубова и С. И. Чижова. 6 августа прошел слух, что «все непорядки по артиллерии бывший военный министр Сухомлинов слагает на главного начальника артиллерии великого князя Сергея Михайловича, узел затягивается».
В тылу по разному разбирались с причинами военных неудач и по разному к этим разборкам относился Орешников. С толпы громил, еще в конце мая расправившихся с предпринимателями немцами в центре города – на Красной площади (Верхние ряды), на Варварке, на Кузнецком мосту, на Мясницкой, Покровке и т. д., ответственность за это он почти снял, увидев опытную руку организатора «беспорядков». С некоторым удовлетворением он, женатый на полу-немке, полу-итальянке, воспринял известия о казни немцев, поставлявших оружие в армию «По-видимому, – пишет он 4 августа, – русским немцам нанесен жестокий удар, едва ли они будут проявлять ту наглость, какую мы видели и чувствовали до сих пор». Казни евреев, занимавшихся теми же поставками, он не прокомментировал, но несколько позднее – 13 августа выразил надежду на то, что «вопрос о повсеместном разрешении жительства евреев, кажется, благополучно будет разрешен. Давно пора уничтожить этот позор».
Между тем поражения по-прежнему преследовали российскую армию на всех фронтах. Бомбардировки Ковна (Каунаса), захваченного германскими войсками 7 августа, как и северных фортов Новогеоргиевска, эвакуация Белостока и Вильны (Вильнюса) привели Алексея Васильевича к выводу: «Плохи наши военные (и внутренние) дела».
Особо следует остановиться на судьбе Новогеоргиевска, о захвате северных фортов которого Алексей Васильевич писал 8 августа. История падения этой крепости – «символа Российской имперской власти в Польше» до сих пор будоражит умы. А. И. Уткин назвал ее самой крупной, неожиданной и позорной потерей Первой мировой войны. Того же мнения придерживается А. А. Смирнов. Порт-Артуром на Висле назвали свое исследование о сдаче крепости И. М. Афонасенко и М.А. Бахтурин [185] . Неоднократно обращался к этой теме известный польский (?) военный историк эмигрант А. А. Керсновский.
185
Афонасенко И.М., Бахтурин М.А. Порт-Артур на Висле. Крепость Новогеоргиевск в годы Первой мировой войны. М., 2009. Цит. по: Дроздов С.
У этой крепости долгая и запутанная история. Во время шведского «потопа» в устье Нарева при его впадении в Вислу была сооружена основательная крепость (Bugskansen). После поражения шведов в 1660 году ее снесли, и в течение 150 лет устье Нарева оставалось незащищенным. Лишь в конце XVIII века этот регион перешел в состав России, и датский инженер на русской службе Я. П. Сухтелен сделал план новой крепости, названной Закрочим, как и ближайший польский город. Он расположил ее в полутора верстах от реки на левом берегу Вислы, с тем, чтобы она служила защитой с запада. Построить ее он не успел, задуманное строительство перешло в руки французских инженеров, поскольку созданное после Тильзитского мира 1807 года Варшавское герцогство находилось под протекторатом Наполеона. Ф. Шассу Лоба перенес место строительства «Модлины» на правый берег Вислы между ней и Наревом, на так называемый Шведский остров. На строительстве в 1811 году было занято до 20000 рабочих, однако оно не было закончено. От французского начинания остались полукруглые валы внутри существующей ныне крепости, которая была создана уже российскими силами.
Возникновение и судьбы крепости в Российской империи изучены довольно подробно. Наиболее доступным для неспециалиста является сочинение С Дроздова, обобщившего многочисленные публикации на эту тему [186] : Автор воздает должное не только Наполеону, оценившему важность стратегического положения крепости Модлин на Висле в устье Нарева, где его войска сумели продержаться до 25 декабря 1813 года, но и польским повстанцам 1831 года, сделавшим ее своим центром, что в том же году было использовано императором Николаем I, душителем этого восстания, поручившим своему брату Михаилу создать более совершенное сооружение, которое 25 февраля 1834 года было переименовано в крепость св. Георгия, а 14 марта – в Новогеоргиевск. Стоимость этого сооружения стала предметом превратившегося в анекдот разговора двух императоров Вильгельма и Николая I. Российский со смехом сообщил австрийскому, что ни Бог, ни начальник инженеров Варшавского округа И. И. Ден, знающие эти данные, тайну не выдают.
186
Дроздов С. Слава и позор императорской армии, (www/prosa.ru/2010/11/15/423)