Неизвестная война. В небе Северной Кореи
Шрифт:
Как-то я, раненый, встретился в госпитале с одним артиллеристом-зенитчиком из района «сосиски». Этот зенитчик в разговоре сказал мне: «Как только мы услышим, что наши пошли на взлёт, мы садимся на лафеты пушек и смотрим, как американцы удирают в сторону моря. Вот как они вас боятся!» Это было приятно слушать из уст солдата!
Американские посты наведения были расположены почти на всех островах до самой китайской границы, и их радиолокаторы и системы подслушивания контролировали наш режим работы. Они сразу сообщали ведущим групп всю добытую информацию, часто вмешивались в управление боем с земли на русском языке, но не могли они никак подделать воркующий басок Кожедуба, его интонацию, которую каждый наш лётчик улавливал прекрасно и не попадал в сети ложных команд. Не вышло у них ничего и с приводными станциями, хотя они пытались подстраиваться на дальний привод и включали мощные станции кораблей, находящихся в море, для того, чтобы увести наших летчиков к себе. Конечно, наши приборы начинали врать, приходилось брать ориентировку по солнцу, если мы были за облаками. Компас и ближний привод с выходом под 90 градусов в облаках спасали
Во время одного из боев 13 октября после больших перегрузок, как рассказал мне Саня Литвинюк, он остался один и вдруг увидел выше себя на пересекающихся курсах пару самолётов, идущих со стороны солнца. Они блестели так же, как и наши МиГи. Он подумал, что это наша пара, и сделал маневр на сближение с ней, чтобы пристроиться. Сблизившись, Саня увидел, что это «Сейбры». Они были выкрашены не в грязно-голубовато-зеленый цвет, а блестели, как наши МиГи, но только на концах крыльев у них были нанесены желтые полосы. «„Сейбры“ начали подделываться американцами под наши самолеты в окраске», — подумал Саня и вступил с ними в бой. «Сейбры» уклонились от боя и ушли в безопасную для них область над морем. Не часто, но такие случаи перестраивания бывали с обеих сторон в процессе боя, о чем докладывали летчики и разведка.
АЭРОДРОМ МЯУ-ГОУ
Недалеко от аэродрома Мяу-Гоу, где мы базировались, был военный городок, в котором мы жили. Он был обнесен колючей проволокой в три ряда, так же как и в Аньшане. Двухэтажные дома с удобствами были построены в свое время по японским проектам. Они были просторнее и почему-то чище, чем в Аньшане. Разместились мы в комнатах по звеньям и эскадрильям. Комнаты были скромно меблированы. Кровати снабжены москитными сетками. На окнах висели добротно сделанные двойные светомаскировочные шторы из черного и красного материала, сшитого вдвое. Все это создавало своеобразный уют в помещении. В длинном и довольно широком коридоре стояли столы для игры в пинг-понг. После полетов мы разыгрывали на них целые баталии — устраивали своеобразные соревнования до самого отхода ко сну. Заснуть нам часто мешали ночные налёты американцев. Пришлось их нам обрабатывать и ночью. Для этого была выделена лётная часть, которая с успехом справлялась с задачей. Как-то я встретился с Михаилом Ивановичем Богдановым, который мне кое-что напомнил и рассказал некоторые детали в работе ночников…
Когда стали сбивать американские самолеты ночью, им это не понравилось. Они стали применять различные приемы маскировки: выкрашивали низ самолетов специальной чёрной краской, не отражающейся в прожекторных лучах, строили боевые порядки эшелонировано по высоте, выделяли специальные самолеты для массированных атак по нашим самолетам, которые попадали кому-нибудь из них на прицел, Один из наших летчиков привез на своем МиГе более сотни пробоин, но благополучно сел на свой аэродром, попав под такой конвейер атак. Видимо, для конвейера использовались приводные средства, установленные на самолетах противника. Итак, с наступлением темноты начинались действия ночной авиации противника. Прилетали сначала Б-26 — это средний бомбардировщик. Они охотились за световыми ориентирами и бомбили их мелкими бомбами. Мы этот самолет называли «старшиной», который обычно укладывает всех спать. Зенитчики, конечно, открывали огонь, и небо расчерчивалось огненными пунктирами трасс малокалиберной скорострельной артиллерии. Однажды, прожектористы, выслав засаду в сопки, поймали такого «охотника». Он шел на малой высоте и кидал бомбочки. Наши прожектористы неожиданно для него осветили лучом прожектора прямо в лоб, Б-26 как шарахнется от луча и угодил прямо в сопку, и как говорят, «сразу успокоился».
Б-29 летали ночью целыми колоннами и разбивали бетонные взлётные полосы специальными бомбами, предварительно забив все радиолокационные станции зенитчиков.
С нашего аэродрома днем работали корейцы и китайцы. Стояли они на противоположной стороне взлётной полосы и взлетали навстречу нам. Взлетали они первыми, а мы после них, в обратном направлении, догоняя их группу на маршруте и прикрывая её сверху. Корейцы и китайцы, в основном, действовали на малых высотах. Им даже разрешалось ходить через море, где они встречали бомбардировщиков противника, которые «отсиживались» там, ожидая, пока у наших истребителей горючее будет на исходе. Китайцы часто своевольничали и практиковали вылеты без нашего прикрытия. Однажды, вылетев самостоятельно и не предупредив наш КП о взаимодействии, они потеряли своего командира полка. Этот полк встретил в море группу «Летающих крепостей». Командир полка резко снизил скорость и почти уравнял её с бомбардировщиками для производства атак по ним. Остальные китайские лётчики проскочили на скорости мимо своего командира, за ними гнались «Сейбры». Командир полка сбил один, потом — второй и третий бомбардировщик, но сам был атакован «Сейбрами» и сбит. Сбит он был над морем, его так потом и не нашли. Самолет его воткнулся в морское дно, и при отливе хвост его торчал над водой. В этот район посылали группу корейцев, чтобы они сняли вооружение и забросали кабину гранатами, выполнили они это задание или нет, нам не сообщили.
К месту падения МиГ-15 в скором времени подошел американский
Однажды наши советники спасли жизнь одному китайскому молодому лётчику, который неудачно приземлился на МиГ-15 и сломал у него шасси. Китайцы приговорили его к смертной казни, видимо, жизнь человека для них — пустяк. Они мотивировали это решение тем, что за эти самолеты они платят большие деньги, а он их ломает. Наши советники доказывали, что обучить лётчика гораздо сложнее, чем сделать самолёт. Они пообещали помочь в ремонте или приобретении нового самолёта. Лётчик остался жив.
Для ремонтных работ лётного поля на аэродром часто приводили большое количество крестьян из близко расположенных населенных пунктов. Каждый шел со своим орудием труда: лопатами, корзинами на коромыслах для перетаскивания грунта, которыми укрепляли дамбу вокруг аэродрома.
Работали они за двухразовое лёгкое питание. Двигались они с этими корзинами в медленном темпе, размеренно и не спеша. Накладывали в них землю не полностью до краев, как это водится у нас, а всего на половину корзины. И вот командир эскадрильи Шаломонов решил показать им, как надо работать. Взял у одного из рабочих коромысло с двумя корзинками на концах и попросил нагрузить их с верхом землей. Тут же все остальные работники бросили работу и стали смотреть, что же дальше будет? Вообще-то они любят разные зрелища. Шаломонов поднял корзинки, наполненные с верхом, и пошел. Через несколько шагов бамбуковое коромысло сломалось к большому огорчению зрителей и особенно хозяина, оставшегося без своего орудия труда. Пришлось ему искать другую палку вместо сломанной. Пример загрузки корзинок ни на кого не повлиял. Они продолжали работать так, как и работали, не спеша, размеренно и без всяких перерывов. Мы их называли «шагающими экскаваторами».
…Наши летчики любили выполнять различные физические упражнения в перерывах отдыха между вылетами: кто вертелся на турнике, кто играл в городки, кто помогал техническому составу выигрывать футбольные баталии между полками. Иван Никитович увлекался гирями, и вот как-то он привлёк общее внимание своими упражнениями китайцев и корейцев, находящихся поблизости. Они стояли и смотрели на его упражнения, покачивая головами, лопотали что-то по-своему. Вдруг Иван Никитович берет двух зрителей за пояса и поднимает вверх. Вся толпа бросилась врассыпную и спряталась за домик КЦ. Наиболее «храбрые» выглядывали из-за угла, видимо, любопытство брало верх, а что же дальше будет? Иван Никитович улыбнулся и спокойно поставил перепуганных китайцев на землю. Это вызвало неописуемый восторг у остальных, которые видели добродушную улыбку нашего командира.
Были у нас в полку два усача, в смысле, с большими усами: Володя Алфеев и Лев Иванов. На счету у каждого было до десятка сбитых самолётов противника, они были предоставлены к званию Героя Советского Союза, но почему-то утверждения не было. Я тоже носил усы до тех пор, пока кислородной маской в полёте не растер кожу над ними, пришлось по этой причине с ними расстаться. А ребята умудрялись их не сбривать до самого конца нашей работы. Так вот, эти усы вызывали восторг у местных жителей, у которых «растительность» на лице бывает редко. Из-за своего любопытства они не раз пытались пощупать усы, восхищение при этом выражалось восклицаниями, качанием головой и каким-то цоканьем языком. Иногда надоедало усачам это «внимание» и они, вполне добродушно, делали движение челюстями, предупреждая, что сейчас укусят за руку. Это вызывало взрыв хохота. Мы смеяться любили. У нас были свои заводилы, которые имеются в каждом коллективе. Таким заводилой был у нас Лев Иванов, Остроумный, симпатичный товарищ. У него было много разных прибауток, сказанных вовремя и к месту. Если собирались в кружок, где были Володя Иштокин, Лев Иванов и Володя Алфеев, то считай, уйдешь оттуда уставший от смеха. И не случайно они все любили играть в шахматы. Надо же, в конце концов, и «серьёзно подумать», сделать передышку в весёлом своём настроении. Да и там игра часто приобретала весёлый характер, если в этом участвовал Алексей Иванович Митусов, тоже представленный к званию Герря Советского Союза и тоже это представление не было утверждено. Он играл в шахматы в любое свободное от полётов время и часто подшучивал над партнёрами. А ведущим партнером у него почти всегда был Лев Иванов.