Неизвестные солдаты
Шрифт:
В конце июля наступательный порыв танковой группы иссяк. Она уперлась острием клина в Ельню; не только не могла продвинуться дальше, но и с трудом отражала контратаки русских у Смоленска, Ельни и на растянутом фланге — возле Рогачева и Бобруйска.
Гудериан метался на командирском танке из одного корпуса в другой. Повсюду обстановка была сложной. Русские могли прорваться и с востока, и с юга. Их кавалерия появилась в глубоком тылу, возле Слуцка.
Да, танкисты Гейнца забрались слишком далеко. Им пришлось бы плохо, если бы не выручала пехота, быстро подтягивавшаяся из глубины и занимавшая прочную оборону. А потрепанные танковые дивизии отводились в тыл для
Офицер связи доставил на самолете из Берлина пакет с красными печатями «Совершенно секретно». Главное командование сухопутных сил сообщало, что ранее поставленная войскам задача — к 1 октября выйти на линию Онежское озеро — река Волга — теперь считается уже невыполнимой. Имелась уверенность, что к этому времени войска достигнут линии Ленинград — Москва и районов южнее Москвы. Окончательное решение о ходе дальнейших операций еще не принято.
По существу это был отказ от намеченных планов. Война явно затягивалась до самой зимы.
Гудериан не хотел мириться с этим. За сорок дней его войска прошли 700 километров, а до Москвы оставалось всего-навсего 300. Конечно, дивизии ослаблены, фланги растянуты, русские занимают охватывающее положение. Но он был уверен, что надо снова собрать все танки, в кулак и нанести еще один, последний удар. Гудериан уже свыкся с мыслью, что в ближайшее время первым ворвется в столицу большевиков, и теперь он не мог отказаться от этого.
— Я буду говорить с фюрером, — заявил он Либенштейну. — Я постараюсь сам убедить его в том, что наступление на Москву нельзя откладывать ни на один день.
В 4-й танковой дивизии Гудериан бывал чаще, чем в других. До недавнего времени в этой дивизии служил его старший сын — командовал ротой 35-го танкового полка. Гудериан был знаком со многими офицерами и даже рядовыми; его встречали здесь с радостью. Солдаты и офицеры гордились особым вниманием со стороны генерал-полковника и извлекали из этого некоторые выгоды, особенно по части снабжения.
Генерал заехал в дивизию 8 августа, сразу после боев за Рославль. Город был взят, на сорок километров в сторону Брянска разведка не обнаружила противника. Можно было спокойно двигаться на восток, но танки пришлось повернуть почти в противоположную сторону, на юго-запад, чтобы оттеснить группировку русских, нависшую над тылами. Но и на этом направлении наступление велось вяло, отдельными частями. Главные силы танковых дивизий приводили себя в порядок.
35-й танковый полк расположился на отдых в большом селе, протянувшемся по берегу узкой извилистой речушки Ипуть. Село было захвачено без боя, дома стояли целые: крепкие, из толстых бревен, срубленные на десятилетия. Столько зелени было тут и такие большие, деревья росли возле домов, что с воздуха, вероятно, не разглядишь танков, укрытых под кронами.
Местных жителей почти не было видно. Не слышно рева коров, хрюканья, кудахтанья кур, того хаоса звуков, который сопровождал обычно вступление немецких войск в населенный пункт. В последние недели, когда темп продвижения резко упал и не удавалось проводить крупные охваты, положение в прифронтовой полосе изменилось. Население теперь успевало эвакуировать ценности и угонять скот. Уходя, русские взрывали мосты, водокачки, заводы, крупные здания, удобные для размещения войск, сжигали хлеб и нарушали линии связи.
Конечно, солдатам и теперь было чем поживиться. Но крупные государственные запасы противнику удавалось увезти на восток или уничтожить. Гудериан решил, что использует и этот козырь, когда будет доказывать необходимость быстрого наступления на Москву.
Проезжая по
На другие рода войск они смотрели свысока, как квалифицированные мастера на чернорабочих. Уважали только авиацию, потому что летчики здорово помогали им и тоже имели дело с техникой.
Здесь был цвет германской нации, костяк вооруженных сил — солдаты, прослужившие по четыре-пять лет, побывавшие во многих странах. Солдаты-профессионалы. Новички из пополнения не шли ни в какое сравнение с ними…
Гудериан остановил машину у дома с палисадником, в котором росли золотые шары на тонких, длинных ножках, вытянувшиеся вровень с окнами. Но теперь почти все цветы были вытоптаны, стебли поломаны. Окна распахнуты настежь. Из затененной: глубины дома тянуло запахом горелого лука. В комнате играли на двух губных гармошках и пели солдатскую песенку о Лорхен, спутавшей в темноте своего возлюбленного с другим.
Возле палисадника, упершись гусеницей в ствол дерева, стоял танк Т-IV с толстой тупорылой пушкой. Танкисты с перемазанными лицами разбирали и чистили двигатель, складывали детали на две сдвинутые кровати, покрытые широкой скатертью. По краям она была еще совсем чистой, белой, сохранились даже рубцы. А в середине — сплошное, неотмываемое пятно. Вместо ветоши танкисты использовали разодранные на куски простыни и наволочки.
Командир роты обер-лейтенант Фридрих Крумбах, отрапортовав, попросил у генерала извинения за то, что одет не по форме. Он был в нижней рубашке с закатанными рукавами, на ногах, вместо сапог, тапочки. Фуражка с очень высокой тульей сдвинута на затылок. Верх ее, натянутый на каркас с особым шиком, поднимался сзади, фуражка прогибалась посередине, как седло.
Гудериан кивнул одобрительно. Он прощал своим людям мелкие погрешности, зная, что это только прибавляет уважения к нему. На отдыхе, во время работы, да еще при такой жаре нет необходимости соблюдать форму. Строгость хороша с новичками, а эти бывалые солдаты знают, что такое дисциплина в бою: незачем портить им настроение придирками.
Обер-лейтенант Крумбах был старым знакомым Гудериана, участником походов в Польшу и Францию. Генерал помнил даже его прозвище: «красноносый Фридрих». У него и сейчас нос на смуглом лице выделялся багровым пятном; обгорел, кожа на нем облезла, висела клочьями.
Танкисты, все голые до пояса, получив разрешение генерала, продолжали работать. Промывали соляркой детали, чистили наждаком головки цилиндров, сдирая нагар.
— Проклятая пыль, — сказал обер-лейтенант. — Лезет во все щели. Чистим уже не первый раз. Цилиндры разнашиваются.
Гудериан знал это: моторы расхлябались на многих машинах, понизилась мощность двигателей.
— Конечно, дойти до Москвы у нашего жеребца сил хватит, — продолжал Крумбах, улыбаясь. — Тут теперь близко. И до Горького хватит. Но до Урала — сомневаюсь. Особенно, если будем сворачивать то в одну, то в другую сторону. Мы ждем приказа, господин генерал. Наши саперы уже заготовили дорожные указатели на весь маршрут отсюда и до Москвы.