Неизвестные солдаты
Шрифт:
— Как это — определяюсь?
— Ну, значит, на свой путь становишься. Самостоятельность проявляешь.
— А раньше что же?
— Раньше гулял паренек без привязи. Какие у тебя думы-заботы были? Да ты не обижайся, чудило, — легонько толкнул он плечом. — Все мы такие, пока в жеребятах ходим. А теперь вот роту тебе доверили, сотню голов просветлять.
— На одну меньше, — сказал Игорь. — Тебя просвещать не придется, ты сам меня учишь.
— Да я не учу, я так, — смущенно улыбнулся дядя Иван. — Я тебе по-родственному за жизнь рассказываю.
Почти весь август 1941 года войска группы армий «Центр»
Тем временем в ставке фюрера и на фронте, в штабам, велись споры о дальнейшем ведении войны, разрабатывались новые планы. Впервые мнение Гудериана разошлось с мнением фюрера. Гейнц, как и другие генералы-фронтовики, считал, что надо выполнить первоначальный план и захватить Москву. На это потребуется не больше месяца. Захват Москвы — центра железных дорог — парализует коммуникации противника. С потерей столицы моральное состояние русских будет подорвано.
Гудериан пустил в ход все связи, чтобы защитить свою точку зрения. Он весь захвачен был этой борьбой. Ведь если не будет наступления на Москву, значит, придется наступать на юг. Его войска окажутся слишком далеко от столицы большевиков, придется проститься с радужными надеждами. В конце концов это было просто несправедливо. Он привел немецкие войска ближе всех к Москве, а славу победителя получит кто-то другой.
Гудериан добился личного свидания с фюрером. В этом помог ему командующий группой армий «Центр», разделявший мнение генерала.
Гитлер принял Гудериана в Восточной Пруссии, в своей секретной ставке с мрачным названием «Волчий окоп». На приеме присутствовали Кейтель, Йодль и другие представители верховного командования вооруженных сил, а также старый приятель, полковник Шмундт. Гудериан знал, что ему не стоит рассчитывать на поддержку генералов и фельдмаршалов из верховного командования. Все они завидовали его боевой славе, старались настроить фюрера против него.
Гитлер выслушал соображения Гудериана, но не согласился с ними. Да, сказал он, ослабив другие участки фронта, немецкие войска могут сейчас сделать рывок и дойти до стен Москвы. Но сомнительно, принесет ли это решающую победу. Русские имеют достаточно сил, чтобы упорно оборонять столицу.
Положение на фронтах требует принятия других мер. Все три группы армий понесли большие потери. Общее количество убитых, раненых и пропавших без вести достигло полумиллиона. Погибло много техники. Части 1-й танковой группы потеряли половину танков. У Гота и у самого Гудериана сохранилось только сорок пять процентов машин. Оглушить собеседника цифрами — манера Гитлера. (Цифры для него подготавливал полковник Шмундт.) Это — средние данные; в некоторых частях боевых машин вообще почти не осталось. Количество грузовиков в моторизованных дивизиях сократилось наполовину.
Гудериан позволил себе заметить, что потери русских тоже весьма велики. Против этого фюрер не возражал. Но какими бы значительными ни были эти потери, русские сохраняют сплошной фронт обороны и имеют резервы на угрожаемых направлениях. Хотя их новые дивизии слабо обучены, они способны дать определенный отпор. Сокрушить линию обороны сейчас даже трудней, чем в начале войны, когда не было сплошного
Противник ждет удара на Москву. Это естественно. Значит, надо нанести удар в другом месте. Группа Гудериана повернет на юг и будет наступать в междуречье Днепра и Десны. Из района Кременчуга с юга на север будет наступать 1-я танковая группа Клейста. Соединившись восточнее Киева, Гудериан и Клейст отрежут группировку советских войск, в которой насчитывается до миллиона человек. Если эту группировку удастся уничтожить, Красная Армия будет окончательно обескровлена. А тем временем на главном направлении сконцентрируются отдохнувшие и пополненные дивизии, которые начнут наступление на Москву.
Еще Гитлер сказал, что для дальнейшего ведения войны необходимо сейчас же, немедленно, захватить сырьевые ресурсы и продовольствие Украины. Это усилит промышленность Германии и ослабит промышленность России. Необходимо также немедленно захватить Крым, который советская авиация использует как базу для налетов на нефтяные промыслы Румынии. «Мои генералы ничего не смыслят в экономике, и мне приходится думать за них», — заявил фюрер. На все эти операции он давал месяц. Затем — Москва.
Как всегда, горячая, возбужденная речь Гитлера, то срывавшегося на крик, то переходившего на какой-то исступленный шепот, убедила Гудериана. Вероятно, фюрер прав. Но это не меняло дела: вместо Москвы Гудериан поворачивал на Киев, Теперь дорога к русской столице удлинялась для него в несколько раз.
Единственное, чего добился Гейнц, — это обещание фюрера не дробить его силы, не распылять танки по пехотным соединениям. «Помню, как написано в вашей книге, — сказал Гитлер. — Танки в кулак, а не вразброс. Так и будет».
Гудериан поблагодарил его за внимание.
Среди ночи полковника Ермакова вызвали в штаб округа.
Командующий округом встретил его у двери своего кабинета, провел к столу и сразу же огорошил:
— Теперь и для вас есть дело, товарищ полковник. Ваша дивизия отправляется на фронт. Первый эшелон — завтра в полдень.
Степан Степанович охнул про себя. Собравшись с мыслями, хотел сказать, что дивизия еще не укомплектована, подразделения сколочены на скорую руку и что вообще он артиллерист, должность комдива исполняет временно.
— Ничего не надо объяснять, товарищ полковник, — мягко сказал командующий. — Я все знаю. Но приказ есть приказ. Чего вы хотите? Худо-бедно, а вооружение вы получили. Теперь после вас начнет формироваться дивизия, так для нее в округе даже пулеметов нету.
Ермаков в ответ только вздохнул. Простившись, отправился к начальнику штаба уточнить детали переброски дивизии.
Через сутки он с первым эшелоном выехал в Брянск. Комиссар Ласточкин оставался в Орле руководить отправкой остальных эшелонов. Степан Степанович был уверен, что Ласточкин справится с этим делом лучше, чем он сам: выдержит график, не потеряет ни одного бойца. Комиссар — человек деловой. К тому же местный, ему легче.
За тылы Степан Степанович не беспокоился. Его угнетало другое — предстоящая встреча с противником. Он никогда не командовал пехотой, вдобавок дивизия его комплектовалась по новым, урезанным штатам. Численный состав и вооружение сокращены на 25 процентов, а с артиллерией, на которую он возлагал все надежды, было совсем плохо. По новым штатам орудий и минометов дали в два раза меньше обычного, транспортные средства тоже срезали наполовину. Из дивизии изъяли гаубичный полк и отдельный противотанковый артиллерийский дивизион.