Неизвестные солдаты
Шрифт:
Он сердито засопел и пошел быстрее. Бесстужев догнал его. Долго молчали. Потом лейтенант спросил:
— Виктор, вы любите кого-нибудь?
— Девушка там, на родине.
— Красивая?
— Очень. Хотя не знаю. По-моему — лучшая.
— Да, конечно. Иначе и быть не может. А у меня, Виктор, серьезные неприятности. Слышали, наверное?
— Болтали ребята какие-то пустяки в роте.
— Ну, не пустяки. Объяснять долго. Вы ведь Полину Горицвет знаете? В библиотеке работала.
— Вот оно что! Теперь понятно.
— Ничего вам не понятно, — хмуро сказал
Ему и хотелось поделиться с Дьяконским и неудобно было откровенничать с подчиненным. К тому же трудно рассказать словами о том, что мучило его. Когда старший политрук Горицвет возвратился из отпуска, Бесстужев пошел к нему. Надеялся сразу все уладить. Ведь Горицвет фактически давно уже разошелся с женой. Но политрук твердил одно: пока он здесь, репутацию свою чернить не позволит. Так ни до чего и не договорились. Оставалось только ждать, когда Горицвета переведут в другую часть, — он просился на Дальний Восток. Бесстужеву было очень неприятно, что Полина живет в одном доме с прежним мужем. Когда приходил к ней, надо было говорить шепотом, чтобы не слышали за стеной. А Юрий хотел любить открыто и честно.
Он снял комнату в другом конце города. О переезде узнали в полку, поползли грязные слухи. Полине предложили перейти на другую работу — уволили вежливо. На этом настоял Горицвет, надеясь, что с ее уходом из библиотеки меньше будет пересудов. У Бесстужева ухудшились отношения с командиром роты. Патлюк, приятель Горицвета, относился теперь к Юрию с открытой неприязнью, придирался по мелочам. Бил по самолюбию Бесстужева — без него рассказывал командирам похабное про Полину, знал, что передадут лейтенанту.
Все это действовало на нервы. Юрий стал замкнутым, вспыльчивым. Но самое неприятное — ему часто доводилось встречаться с Горицветом. Политрук не здоровался, проходил мимо с надменным видом, выставив челюсть с редкими, крупными зубами. При людях, на совещаниях командиров, держался с подчеркнутой вежливостью. Каждый раз у Бесстужева портилось настроение. Вечерами возвращался домой сердитый, усталый.
Полина понимала его состояние, старалась успокоить, развеселить Юрия, порадовать его чем-нибудь. А по ночам, когда он засыпал, плакала от обиды, от ненависти к Горицвету, который будто считал своим долгом отравлять ей жизнь да еще при этом выставлял себя пострадавшим.
Она просила Юрия перевестись в другой гарнизон, подальше от Бреста. На новом месте никто не будет мешать их счастью, а ведь им только этого и недоставало…
Углубившись в свои мысли, Бесстужев шагал молча. Уже вошли в город, когда он спохватился:
— Вы куда, собственно, направляетесь, Дьяконский?
— Так, без определенной цели. Людей посмотреть.
— Посмотреть — тоже цель, — невесело улыбнулся лейтенант. — Зайдем ко мне, а? Поужинаем по-домашнему.
— Удобно ли?
— Какой разговор! Полина рада будет. Она вас знает, вы же половину библиотеки перечитали. Мы как-то на отшибе живем, к нам не заглядывают, и мы тоже… Ну, и вот что: мы же с вами ровесники?
— Почти.
— Вне казармы зовите меня просто Юрой.
— Ладно. Но
— По привычке — можно.
Приходу Дьяконского Полина действительно обрадовалась. Помнила его — парень серьезный, с ним интересно поговорить. А для Бесстужева Виктор был первым гостем в первой квартире, и лейтенант не без гордости показывал ему свое жилье. Полина постаралась: оклеила комнату светло-зелеными обоями, навела уют. Чисто, ничего лишнего. Стол и шкаф хозяйские. Кровать купили сами. На стене портрет Ворошилова. Ниже — полка с книгами, гордость семьи.
— Смотрите, Виктор, — говорил Бесстужев. — Здесь еще немного, но это только начало. Хорошая библиотека — моя мечта. Видите, книги стоят по отделам. Вот классика, тут география, здесь — по военной истории.
— Вероятно, работа Полины Максимовны?
— Ее, ее. В книгах она толк знает. Недавно достала у букиниста воспоминания Людендорфа о мировой войне, редкое издание.
— Вот собрались мы, двое любителей в книгах порыться, а рыться не в чем, — шутливо пожаловалась Полина.
— Обзаведемся со временем. А полку-то, между прочим, я сам делал. Подтверди, Поля!
— Да ты, оказывается, хвастун?!
— Почему же не похвалиться хорошей работой!
— Ладно уж, похвались, — разрешила Полина. Она стояла возле окна, скрестив полные руки, откровенно любовалась Юрием. Столько радости и тепла было в ее глазах, что Виктор даже отвернулся; почувствовал себя здесь лишним.
— Чего же мы гостя разговорами кормим? — спохватилась хозяйка. — Заболтались и про ужин забыли.
— Это уж твоя забота, — солидно ответил Бесстужев.
— Я быстренько. Лапшу разогрею. С грибами сегодня. Холодная закуска на подоконнике, сам возьми.
— А ради воскресенья есть у тебя что-нибудь?
— Ради воскресенья найдется.
— Я не буду, — запротестовал Дьяконский.
— Изредка можно. Правда, Поля?
— Можно, Виктор. Пожуете чаю, пройдетесь по морозцу, и никакого запаха не будет.
— Чему ты моих бойцов учишь! — притворно возмутился Бесстужев. — Целая памятка по сокрытию темных дел.
— Твой же опыт распространяю, — засмеялась она.
Весна шла недружно. В конце марта выдалось несколько теплых дней. Зажурчали ручьи, на реке пучился и трещал лед. Потом опять ударили заморозки; хотя и не сильные, но держались они долго. Днем пригревало солнце, оседали сугробы. А по ночам толстой ледяной коркой затягивались лужи, снег на дворе крепости скрипел под ногами часовых, как январский.
С юга подул, наконец, влажный ветер, принес мелкий и теплый дождь. Сразу взбухли, запенились мутные потоки, устремились к реке. Широко разлился Буг, затопил луговины, окрестные поля. На улицах Бреста — жидкое месиво грязи.
Инспекторская группа приехала из Москвы в самую распутицу. Полковник Порошин остановился не в гостинице, а в крепости. Он должен был проверять боевую подготовку, а для этого лучше побыть вместе с людьми, присмотреться к ним, уловить ритм повседневной, будничной жизни подразделений.