Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура
Шрифт:
— Алексей Алексеевич, — обратился он к Ниточкину, — для начала я попрошу вас ответить на несколько вопросов: почему жилые дома ориентированы фасадами строго на север и юг? Разве это лучший вариант? Почему только одна школа, одна столовая, одна гостиница? Почему так густо напичкана сооружениями внутриквартальная территория? Как будет решаться вопрос внутригородского транспорта? И, наконец, как работающие на площадках люди будут попадать из города на работу?
— Товарищ маршал, вы мне задали «для начала» столько вопросов, что я не все запомнил. Однако постараюсь ответить. Об ориентации домов. Зимой господствующие
— Согласен. Доказал. А остальные вопросы?
— Продолжаю. Школа, гостиница, внутриквартальная застройка запроектированы в соответствии с нормами проектирования населенных пунктов, утвержденных Госстроем СССР. Внутригородской транспорт предусматривается в виде автобусов, а межплощадочный — железнодорожного пассажирского транспорта.
— Алексей Алексеевич, но ведь вы видите, что эти нормы нас не устраивают, у нас же специфика!
— Товарищ маршал, я не имею права от них отступить, у меня не утвердят проект!
— Зато я имею права от этих норм отступить! Смотрите, какая у нас специфика? Тяжелейший климат — это во-первых. Население будет в основном молодое — это во-вторых. А в-третьих, у нас всегда будет много приезжих из КБ, с предприятий, на пуски и так далее. Что из этого следует? Из этого следует, что, раз мы заставляем людей жить и работать в таких тяжелых условиях, мы обязаны создать максимум удобств. Пустыне противопоставить зелень, сплошь озеленить дворы, улицы, спроектировать бульвары, парки, скверы. Дальше. Раз население у нас будет в основном молодое, значит, будет много детей, а раз так, то одной школы и детсада мало! А раз будет много приезжих, нужно несколько гостиниц. Да и столовой одной мало, нужно еще!
Он помолчал и добавил:
— Внутриквартальную застройку убрать! Оставить только крайне необходимое! Не в Москве строим, пустыни у нас хватает. Чем меньше всего будет внутри квартала, тем меньше шума. А человек с дежурства, с работы домой придет, ему надо отдохнуть, нужна тишина.
Ниточкин внимательно слушал и записывал.
Можно только пожалеть, что после трагической гибели Неделина и ранней смерти Ниточкина некоторые указания маршала были забыты. В частности, все-таки была осуществлена плотная внутриквартальная застройка.
Вечером у меня с Ниточкиным состоялся разговор.
— Алексей Алексеевич, мне понравилось, как ты, невзирая на маршальские звезды, уверенно доказывал правильность выбранной тобой ориентировки зданий, но не понятно, почему ты так беспрекословно принял его указания о нарушении норм проектирования. Ведь у него нет на это прав.
— Видишь ли, Илья Матвеевич! Когда разговор шел об ориентации домов, я был уверен в своей правоте, тем более ради справедливости надо сказать, я не один автор этого решения, дебаты были. А насчет учета специфики нашего города я не спорил, потому что
Да, при проектировании населенных пунктов, жилых площадок космодрома Ниточкин был связан жесткими нормами, но зато при проектировании специальных сооружений, на которое зачастую не было аналогов в мире, ярко проявлялись его творческая инициатива, безошибочная инженерная интуиция и глубокое знание специфики эксплуатации.
На всю жизнь запомнилась одна беседа.
Мы с Ниточкиным стоим наверху стартового сооружения. Идет бетонирование плиты покрытия. Задаю Ниточкину мучивший меня вопрос:
— Алексей Алексеевич! Зачем ты принял толщину покрытия восемьдесят сантиметров? Я прикидывал по нагрузкам — достаточно и тридцати!
Ниточкин усмехнулся:
— Я с тобой вполне согласен. По нагрузкам в нормальном состоянии достаточно тридцати. А как быть в аварийной ситуации? Когда ты делал свои прикидки, то пользовался нормами проектирования, в которых заложены определенные коэффициенты запаса прочности. Я бы назвал их «коэффициентом незнания». Так вот, для нашего случая «коэффициент незнания» особенно велик. Кто знает, какая сложится аварийная ситуация?! А старт должен работать! В крайнем случае его восстановление не должно занять много сил и времени, ведь благоприятная ситуация для запуска космических объектов может быть не всегда. Нельзя упустить нужный момент. А потом запомни, проекты вылизывают только студенты техникумов.
Жизнь показала, как глубоко был прав Ниточкин. Было все. Наряду с блестящими, великолепными пусками иногда случались «внештатные ситуации», в результате которых требовалось проведение ремонтно-восстановительных работ. И в этих случаях мощное покрытие спасало от разрушения все сооружение с уникальным дорогостоящим оборудованием. Достаточно сказать, что стартовое сооружение до сих пор находится в эксплуатации.
Считал бы правильным оставить это сооружение на долгие, долгие века историческим памятником человечества, памятником запуска первого искусственного спутника Земли и первого Человека в Космос!
Алексей Алексеевич был заботливым воспитателем молодежи. Его школу прошли многие инженеры-проектировщики, выросшие впоследствии в крупных специалистов и руководителей.
Среди них Г. А. Сергеев, В. М. Санин, И. Н. Гамазов, Ю. И. Платонова, Л. В. Шестаков, Г. А. Соловьев, Е. Н. Крючников, И. В. Панников и многие другие.
Несмотря на огромную занятость, Ниточкин вел одновременно несколько крупных и сложных объектов, в его работе не было спешки, поверхностного подхода, стремления «спихнуть» вопрос.
Благодаря своей эрудиции Алексей Алексеевич решал любые вопросы, с которыми к нему обращались. Делал он это спокойно, дружелюбно, располагающе, сначала выслушивал вопросы, чужие мнения и предложения, потом разбирал их по косточкам и постепенно для собеседника вырисовывалась суть решения, как будто он сам ее нашел и сам решил проблему.
Алексей Алексеевич никогда не навязывал свое готовое решение, а подводил к нему умелой постановкой вопросов, сопоставлениями, анализами. С ним было интересно работать. Любой вопрос он начинал рассматривать с общих положений и определения частного в интересах общего.