Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура
Шрифт:
Его способность находить выход, казалось бы, из безвыходных ситуаций всегда удивляла, и хотелось научиться также ориентироваться, мыслить, находить.
Ниточкин был влюблен в свою работу. Он неоднократно отказывался от перевода на другую, более высокую рангом и более денежную, говорил: «Работа главного инженера проекта — это вечная работа, на ней можно работать всю жизнь. Она самая интересная и результативная, каждый день новая, неповторяющаяся, непохожая».
Алексей Алексеевич Ниточкин был главным инженером проекта, как говорится, от бога. Многие поражались невероятному объему его памяти и пространственному воображению.
Естественно, что каждый, кто разрабатывал проекты этих систем, старался захватить для «своей» побольше жизненного пространства, и зачастую получалось, что они налезали друг на друга, вот тут и требовались талант и эрудиция Ниточкина, чтобы согласовать все, порой противоречивые, требования, скомпоновать все системы в единый сложнейший комплекс, обеспечить их гармоничную работу. Это какой-то невероятной сложности кроссворд в трех измерениях. А в довершение всего «на закуску», глядишь, главный конструктор подбросит какую-нибудь дополнительную систему или изменение ранее выданной, обусловливая свое требование повышением надежности или точности работы.
При всех своих инженерных талантах Алексей Алексеевич не был сухарем, замкнувшимся на технике. Он очень любил свою семью, жену Александру Дмитриевну и дочерей Иру и Людмилу. Любил посидеть в хорошей компании за праздничным столом, попеть хорошие песни. Особенно ему нравились песни военных лет в исполнении Марка Бернеса и Клавдии Шульженко. Любил живопись и сам неплохо рисовал. Увлекался коллекционированием — собирал этикетки со спичечных коробков, сигареты, зажигалки. Любил футбол и хоккей. Сам в молодости неплохо играл в волейбол.
Он умер в расцвете творческих сил, в возрасте 57 лет.
Летом 1971 г. мне пришлось по делам службы побывать в Москве. Дела привели меня в ЦПИ-31, проектную организацию, которая обеспечивала строительство на нашем космодроме проектной документацией. Ниточкина я там не застал: он уже несколько месяцев болел.
Главный инженер проекта Михаил Петрович Климов, прекрасный человек и умница, после того как мы с ним завершили деловую часть визита, сказал мне:
— Илья Матвеевич, я и еще несколько сослуживцев собираемся в воскресенье навестить Алексея Алексеевича. Он сейчас на даче. Не хочешь поехать с нами?
— Обязательно поеду. Как его состояние?
— Плохо, его дни сочтены. — Помолчав, добавил: — Рак легких.
В воскресенье мы приехали к Ниточкину. Нас было человек пять-шесть, точно не помню.
Дачный поселок, окруженный сосновым лесом. Собственно, дачами воздвигнутые там строения назвать можно было с большой натяжкой: небольшие, легкие садовые домики. Оформление каждого отражало архитектурные вкусы владельца.
Дача Алексея Алексеевича по виду отличалась от всех своеобразием и планировкой.
Когда мы приехали, Алексей Алексеевич лежал на чем-то вроде кушетки. Несмотря
При виде нас он с трудом встал и пошел навстречу. На веселые восклицания приехавших: «Как ты прекрасно выглядишь! Ну, кажется все в порядке!» — он только грустно усмехался.
Его жена, Александра Дмитриевна, быстро накрыла стол, кое-что мы привезли с собой, и застолье началось.
Алексей Алексеевич почти ничего не ел и не пил, только попросил у кого-то папиросу и закурил.
На осторожный вопрос: «А можно ли вам, Алексей Алексеевич, курить?» — ответил:
— Мне все можно!
Очень его интересовали дела на работе. Он задавал много вопросов, на которые давались самые подробные ответы.
О болезни не было сказано ни слова, ни намека.
Временами Ниточкина одолевали приступы мучительного кашля. Он весь сгибался, насколько это было возможно, сидя за столом, лицо багровело, и казалось, что вот-вот произойдет страшное. Но приступ кончался, и, отдышавшись, он продолжал беседу.
Через некоторое время он встал из-за стола:
— Вы тут продолжайте, а я пойду отдохну. — Пошел и опять лег на кушетку.
Перед отъездом я зашел к нему в комнату, сел рядом. Помолчали.
— Ну что тебе сказать, Алеша?!
— Ничего не надо, Илья! Я все понимаю!
Наше прощание было тяжелым. Поцеловались, и я ушел.
Он умер как настоящий мужчина.
Заслуги военного инженера полковника Алексея Алексеевича Ниточкина, кроме боевых наград, о которых было сказано выше, отмечены также трудовыми: орденами Ленина и Трудового Красного Знамени.
Его именем названа улица города Ленинск, где живут те, кто трудится на космодроме Байконур, в создание которого он вложил свой труд и талант.
Анатолий Васильевич Маслов
ПАМЯТЬ О ПЕРЕЖИТОМ
(трагические события 24 октября 1960 года на космодроме Байконур)
За спешку, ошибки ракеты созданья
Вам жизнью пришлось заплатить.
Но в нашем победном ракет громыханье
В веках вам бессмертными быть.
Родился 13 мая 1933 г. в городе Шуя Ивановской области. Окончил Арзамасское военное училище связи. С 1954 г. проходил военную службу на Дальнем Востоке в должности начальника связи дивизиона. В 1960 г. направлен на Байконур на должность командира взвода связи ракетного испытательного полка. 24 октября 1960 г. в качестве командира взвода связи в/ч 14332 оказался участником трагических событий на старте 41-й площадки при подготовке к пуску новой МБР Р-16 (изделие 8К64). Во время катастрофы был тяжело ранен, получил ожоги II и III степени.
В апреле 1961 г. убыл с Байконура. Назначен военным представителем на предприятие ВПК в Казань. В марте 1974 г. переведен для продолжения военной службы в город Краснодар. В апреле 1989 г. уволен из армии в запас. Ветеран Вооруженных Сип СССР (прослужил в армии 33 года) и космодрома Байконур.