Неклассический некромаг
Шрифт:
— Поступить на учёбу хочу, — отвечать таким надо либо чётко, уверенно, без заминок, либо делать вид, что ты здесь уже вторую тысячу лет ходишь и имеешь полное право ходить ещё тысячу. Но это если знаешь, куда идти, так что мне подходил только первый вариант общения. Главное, не хамить и крутого не строить — с вахтёром лучше не ссориться, ещё запомнит, каждый раз припоминать станет. И как только они запоминают сотни, если не тысячи лиц, ежедневно проходящие мимо?
— Рановато ты, они только собираться начали. Ну, ничего, подождёшь, проходи уж, — смилостивилась бабка. — Иди на второй этаж и направо, — выдав инструкции она вернулась к прерванному чтению.
Указанный вахтёршей
— Можно?
— Проходи. Ты не учащийся, — констатировал седеющий мужчина. Он, и двое других, сидели в креслах возле стола с парящим чайником и корзинкой печенья. Четвёртый стоял в стороне у шкафа с книгой в руке. Все с интересом смотрели в мою сторону, ожидая узнать причину прихода.
— Нет, но я хочу им стать.
— Похвальное рвение. На какое направление хочешь, уже выбрал?
— Некромагия.
— Интересный выбор. Можно узнать, чем он обусловлен? — в разговоре участвовал только один мужчина, но я заметила, как подобрался стоящий у шкафа. Будто пойнтер, почувствовавший дичь.
Сняв с левой руки митенку, я показала печать ученика некромага.
— Учитель не будет возражать? — мужчины у стола по очереди изучили магическую татуировку.
— Больше двадцати дней назад, в шторм, лодка, в которой он находился, перевернулась. Маг в порту смотрел по печати и не нашёл его среди живых.
— Сожалеем о твоей утрате, но без его разрешения мы не можем взять тебя на обучение, пока печать не будет закрыта, даже если учителя нет в живых. Таков закон. А если ты сможешь закрыть печать, то обучение здесь тебе больше ничего не даст.
— Иди, скоро учащиеся придут, ты мешаешь подготовке к занятиям, — подал голос другой мужчина.
Я вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Разочарование было, но слабое и мимолётное. Больше было досады за себя, что позволила Андину взять в ученики. Мне теперь с этой меткой остаётся либо тратить деньги на оплату индивидуальных занятий магу, если кто согласится давать знания чужому ученику, либо искать Андина. Не исключено, что лич окончательно погиб в море, но достоверно узнать невозможно, связь по печати прослеживается только с живыми. Остаётся ещё один вариант — продолжать идти на полночь, где, по слухам, не обращали внимания на печати. Здесь же мне светила должность не выше «подай-принеси», на всё остальное требуется разрешение учителя. А, может, и в далёком Эйгесте выше этого уровня не подняться.
Ну, и что теперь делать? Надо как-то вливаться в местное общество. Хотя бы пересидеть здесь зиму, а к началу лета определиться окончательно. Осень уже начинала заявлять свои права, и оказаться на раскисшей осенней, а затем на замёрзшей зимней дороге, мне не хотелось. Зима в Карстене недолгая, но суровая, даже реки могли встать.
— Что-то ты быстро, — бабка-вахтёрша снова оторвалась от книги и сочувственно посмотрела на меня. — Не взяли?
— Не взяли, — я согласно вздохнула. Не имею обычая разговаривать с посторонними, но сейчас как-то всё в одно время навалилось, не было ни сил, ни желания игнорировать.
— Денег много запросили?
— До этого даже не дошло, — стоимость обучения та и осталась неизвестна. Может, и смысла нет пытаться искать «репетитора».
— Значит, мастер опять не в духе. А ты не расстраивайся, он часто так. Ты месяца четыре погоди, и перед зимним перевалом ещё раз попробуй. Тогда все налоги платят, деньги нужны, примут обязательно. И не хмыкай, думаешь, бабка старая, на проходе сидит, а других поучает? Думаешь, думаешь, не отпирайся, — она обвинительно потрясла пальцем. — А я тебе вот что скажу — я здесь уже лет тридцать сижу,
Ну да, серебрушку за такое отдавать, ищи дураков. Она ведь с этим советом ничего не теряет.
— Всё равно не веришь, — бабка вздохнула, опять угадав ход мыслей. — Давай тогда так договоримся. Коли поступишь, полтора чекана мне, а ежели опять прогонют, то я тебе чекан.
— С чего это расценки так поднялись?
— Дак я ж тебе тогда ещё один совсем дам. Ну, что решила?
— А, была, не была! Согласна.
— Тады слушай. До перевала ещё четыре месяца, так ты в библиoтику ходи, — она так и сказала, с ударением на «о». — И знаний поднаберёшься, и серьёзность намерений покажешь. Только книжки бери подходящие. Пусть не учащимся много не дадут, но тебе пока и того хватит.
Я поблагодарила старушку-вахтёра и вышла на улицу. Если её первый совет был сродни напоминанию о возможности пересдачи, то второй стоил рассмотрения. Про библиотеку я, честно говоря, даже не думала.
Времени прошло совсем немного, но на улице уже заметны перемены. Стало теплее, появились прохожие, не спешащие по каким-то своим делам, а просто прогуливающиеся по выложенной камнями мостовой.
Улица вскоре вывела на огромную площадь. Если бы не многочисленные торговые ряды и телеги, с которых также продавали товары местного агропрома, то на ней без проблем мог разместиться футбольный стадион. Одна из сторон площади выглядела более цивилизованной. По крайней мере там стоял помост то ли для выступлений, то ли для публичных казней. А, может, и для того и другого. Помост значительно возвышался над улицей, что его было видно даже несмотря на телеги.
Предположив, что именно там, поближе к центру, на стационарных рядах, располагаются местные торговцы, а не приезжие крестьяне, я направилась к помосту. У торговцев можно узнать городские слухи, новости, информацию, где найти недорогое жильё и работу.
Предположение оказалось верным, и неподалёку от помоста я остановилась у тумбы, обклеенной бумажками объявлений. Их содержание и грамотность варьировались в весьма широких пределах. Несколько зависнув над «на работу требуется человек, обращаться к арбузам», я нашла небольшую группу листочков о сдаче комнат. Судя по количеству одинаковых бумажек разной степени старения, предложение превышало спрос или хотелка у сдающего превалировала над здравым смыслом.
Громкое лошадиное ржание, в котором звучали боль и страх, раздалось со стороны ближайшей улицы. Вслед за ним с той же стороны начали кричать люди. Крики приближались, среди них явственно выделялся один:
— Поберегись!
Почти сразу показалась и причина переполоха — по площади во весь опор неслась лошадь, запряжённая в лёгкий фаэтон. Кучер безуспешно натягивал поводья, но всё, что он мог сделать, так только криком предупреждать об опасности. Лошадь понесла и ни на что не реагировала. Люди, попадающиеся ей на пути, суетливо, но как-то бестолково разбегались в стороны. Не разбирая дороги животное снесло несколько торговых столиков, рассыпав по мостовой фрукты и овощи. Колесо фаэтона налетело на поваленный стол, экипаж подскочил на препятствии и перевернулся на бок. Упряжь, не рассчитанная на подобное расположение экипажа, порвалась, освободив животное. Перепуганная лошадь прибавила скорость, избавившись от страшной гремящей штуки за спиной и ускакала в какой-то проулок. Кучер, до последнего момента пытавшийся остановить транспортное средство, остался лежать на мостовой, вокруг него почти сразу, как исчезла непосредственная опасность, собралась толпа.