Некромант . Трилогия
Шрифт:
Таким образом, со стороны этот ночной поход смотрелся совершенно умопомрачительно и являл собой зрелище пугающее и комическое одновременно, но в любом случае — безусловно, незабываемое.
Леди Осси подгоняемая луной и нарастающим голодом стремительно рвалась к храму Аи, то и дело сворачивая с одной улочки на другую, и периодически останавливаясь, чтобы осмотреться и определиться с направлением. После чего продолжала свой стремительный бег сквозь ночь, изо всех сил наверстывая потраченное на остановку время.
Следом за ней галопом летел Мей, гулкий топот которого разносился, казалось, по всему храму, намного
Видимо для того, чтобы добавить в этот карнавал безумия толику здорового идиотизма Хода предпочла всем возможным видам передвижения спиральную траекторию и теперь ввинчивала в ночные улицы тугой дымный штопор, сыпля шипящими искрами во все стороны, словно взбесившийся огонь святого Ферта.
В общем, ничего подобного, потерянный Храм на своем веку еще не видал, и запомнить эту ночь должен был надолго, если не навсегда.
Как ни внимательна была леди Кай, но поплутать ей все же пришлось.
Казалось, вот он храм Аи — за тем поворотом, еще чуть-чуть и пришли, но тут улочка делала незапланированный зигзаг и стремительно уносилась прочь от торчащего совсем рядом шпиля. Будто издевалась, насмехалась, и расставаться с леди Кай не желала ни в какую. Вообще, топография храма была запутана до крайней невероятности, никакой логике не поддавалась и в нормальные схемы не укладывалась. По всему, строили здесь действительно, как бог на душу положит, а, учитывая, что богов было трое, причем один другого веселее — понятно, что получилось…
В любой другой день леди Кай, наверное, с удовольствием погуляла бы — побродила по старым пустынным улочкам, где каждый камень был историей, а каждый барельеф на стене — памятником. В любой другой… но не сегодня.
А сегодня она неслась сломя голову, не видя и не замечая ничего вокруг, одержимая страстным желанием поскорее убраться отсюда подальше, и отягощенная злобой на этот клятый лабиринт узких улиц, на себя и свихнувшихся вконец соратников.
Мей, полностью освоивший новый способ передвижения, развил тем временем привычную для него скорость, продолжая скакать бесноватым мархуром, и с трудом вписываясь в крутые повороты. Хода жужжала над головой, дымя и врезаясь в нависающие над головой стены где-то на уровне второго этажа, а Осси все никак не могла вырваться из цепких объятий потерянного Храма.
Пару раз пришлось возвращаться назад. Выбранные проулки, которые, казалось, должны были вести прямо к цели и никуда больше, самым неожиданным образом заканчивались глухими тупиками, выхода из которых не было.
Во время одного из таких возвращений Осси и заметила в стене узкую щель между двумя строениями, которую до этого, по всей видимости, просто проскочила. Засунув туда свой нос, а за ним и все остальное,
Площадь перед храмом действительно имела форму звезды, правда, для того чтобы это понять пришлось потратить некоторое время, ибо звезда эта была довольно кособокой, а лучей у нее было девятнадцать — «по числу смертных грехов», — как попыталась сострить Хода.
Острота ее, впрочем, не особо удалась, потому, как очень скоро выяснилось, что так оно и есть, и каждый угол площади имеет уложение, должное, по замыслу ее создателей, напоминать паломникам о долгом и тернистом пути благочестия. Причем, если выступающие на площадь углы, приближенные, так сказать к храму, содержали в себе упокоения праведников и святых, знаменующие собой грани добродетели, то углы, удаленные от «центра мироздания» были отданы порокам, и захоронены там, надо было полагать, личности премерзостные и при жизни ничем хорошим не отличившиеся. Таким вот нехитрым образом каждому было воздано по делам его и помыслам, а краткий миг бытия запечатлен в назидание потомкам самым наглядным образом. Впрочем, как это обычно бывает, потомков это нисколько не напугало и ничему толковому не научило.
Найти среди всех представленных здесь пороков самый низкодушный и наиподлейший, то есть — предательство, было для Ходы — раз плюнуть, и вообще — нечего делать. Осси даже не успела пересчитать этажи возвышающейся над ней башни, как та, уже завершив разведывательный облет примыкающих территорий, вернулась с исчерпывающим докладом.
Сбившись в третий раз, но так и не добравшись в своих подсчетах даже до половины башни, Осси оставила эту затею до лучших времен и отправилась вслед за Стражем туда, где обнаружилось уложение, означенное руной Аманте — отступник.
Руна действительно была, и действительно — та самая. Выбита она была глубоко, — как вечное проклятие, которое не должно было стереться и затеряться в веках, и красовалась она над дверью, в общем-то, ничем не примечательной, если бы не одна маленькая деталь. А вот деталь эта меняла если не все, то многое, и заставляла остановиться и дважды подумать, прежде чем что-то непоправимое в безграничной своей глупости совершить.
Деталью этой, заставившей леди Кай притормозить в своем неуемном рвении поскорее покинуть эти места, была большая церковная печать, замыкающая тяжелый и нимало не потревоженный временем засов. И то, что печать эта принадлежала не Пресвятому Апостолату, а церкви давно уже в веках почившей, значения никакого не играло, и роли ее зловещей нисколько, поверьте, не умаляло. Скорее даже, напротив.
Как водится, одним только бордовым сургучом предки, которые уж если что-то делали, то делали это хорошо и обстоятельно, не ограничились, и для надеги, а то и просто так — на всякий случай, подкрепили остерегающий знак, печатью магической, сулящей настырному и непонятливому много чего нехорошего. На это достаточно красноречиво и очень недвусмысленно намекало легкое лазурное свечение двери, — веселое и беззаботное, как весенняя песня пастушка, но от этого не менее опасное.
– Вот так, вот. Шли — шли и пришли, — подытожила леди Кай. — Нашел, безголовый, где портал упрятать.