Некромант по вызову. Тетралогия
Шрифт:
– Демон с ними, с русалками, - отмахнулся я и снова уткнулся в карту.
– Вот тут, справа, где у нас третья деревня и где живут наши зомби, кладбище. Рядом я спрятал умсаков. Еще дальше с севера на юг течет река... стоит мельница... потом идет лес, какие-то овраги...
– Их я тоже помню, - проурчала горгулья, ткнувшись острым клювом в пергамент и едва его не проткнув.
– Совсем недавно, если судить по следам, там обитала какая-то крупная тварь. Но теперь она перебралась через реку и прячется в соседнем лесу. Где-то...
Его клюв задумчиво прочертил на карте грязную полосу и остановился почти
– Вот тут! И там же я что-то такое почувствовал, хозяин! Точно, это оно!
– Значит, все-таки мои земли, - задумался я, обведя подозрительный лесок в кружок.
– Старая граница с Ангорскими пролегает чуть дальше на юго-востоке. Получается, это еще от лича остался подарочек? Гм. Но если алтарь - его рук дело, то почему он все еще работает?
– Да, - поддакнул Бескрылый.
– Когда вас уби... то есть, когда вы потеряли старое тело, наш алтарь сперва раскололся, а потом, когда вы воскресли, снова склеился! Но все равно на нем осталась просто агромадная трещина! А этот так брызжет силой, что наверняка целый!
– Тогда это не Невзун? Так, что ли?
– озадачился я и тут же сам себе ответил: - Надо ехать и смотреть самому. Причем чем раньше, тем лучше.
– Хозяин, не надо, - неожиданно заволновалась горгулья.
– Там какой только мерзости не водится... если вас там сожру... то есть, скушают, нам будет нелегко снова обращаться в камушки.
Я хмыкнул.
– Ты мне что, советы уже даешь?
– Ни в коем случае!
– всполошился Бескрылый.
– Никогда, хозяин! Я знаю свое место! Просто... умирать снова не хочется! Знаете, как крылья чешутся, когда заново отрастают? И как позвоночник скрипит, когда в нем пропадают трещины? Ну хоть возьмите нас с собой, а?
Бескрылый вывернул длинную шею и умильно заглянул в мое лицо.
– Ну возьмите... хозяин, мы не подведем... клянусь своими перьями!
– Я подумаю, - скупо обронил я, и птица радостно взмахнула крыльями.
– Ур-р-ра! А когда?
– Когда надо. А теперь сгинь с моих глаз, пока карту окончательно не испортил. Она мне еще понадобится. И не шумите там: ночь на дворе, а я должен еще подумать.
– Как прикажете, хозяин, - прошелестела мгновенно притихшая горгулья и почти неслышно ретировалась с подоконника.
Проводив ее глазами, я аккуратно прикрыл окно и хмыкнул.
Надо же, как ему понравилось быть живым... а ведь никто, увидев его сейчас, ни за что бы не догадался, что всего пару месяцев назад это была слабая, никчемная, совершенно дохлая тварь, которую именно мне когда-то и довелось...
От последней мысли я неожиданно замер и едва не позабыл, как дышать.
Ох ты ж... ну конечно!!! Как же я раньше-то не догадался?! Вернее, какого демона я успел позабыть, кем был совсем недавно и как стал таким, как сейчас?! И по какой причине мне пришлось долго время работать под руководством весьма непростого наставника?! А также то, из какого материала я некогда создал своих крайне агрессивных, весьма своенравных и упрямых до отвращения горгулий, которых до сих пор надо регулярно ощипывать, чтобы не забывались?!
Эх, дурная моя голова... ну почему же я раньше об этом не подумал? И какого демона ломаю тут голову на тем, как поступить со своими мертвяками, если решение все это время лежало у меня перед самым
Всплеснув руками и мысленно себя обругав, я смел со стола карту и расчеты, которыми занимался весь день, благо я с ними почти закончил, а потом выхватил из стопки бумаги несколько чистых листов и принялся торопливо вспоминать старые формулы из древнего арсенала некромантов.
Это заняло почти полчаса.
Но когда я закончил, то тут же взял новый лист и принялся так же поспешно выводить другой ряд - уже из области "светлой" магии, в которой мастер Твишоп, мир его праху, успел-таки меня здорово поднатаскать. И только благодаря которой я некогда совершил, как раньше считали, невозможное - превратил своих каменных горгулий в самых настоящих, почти что живых сторожей.
Правда, оживали они ненадолго и не полностью, но какая, по сути, разница?
К тому же, после моей смерти процесс трансформации, наконец, полностью завершился, и теперь, по крайней мере по ночам, ни один расчудесный маг не признает в них нежить. Если, разумеется, не попытается их убить и не увидит быстро каменеющие останки. Все остальное время они будут каркать, летать, плеваться, жрать все подряд и даже гадить, как самые обычные птицы. И ни внешне, ни по ауре, ни даже по поведению не будут от них отличаться.
Другое дело, что механизм этого превращения мне пока не до конца понятен. Но если предположить, что в момент моей смерти все резервы старого дара высвободились разом... да если посчитать, что при существовавшей между нами связи эти излишки моментально ушли в тела моих созданий... причем не только горгулий, но и умсаков, и даже свежепреобразованных зомби, которых я успел посадить на "поводок"...
Так, может, в этом все дело, а?!
Может, вот он - источник всех этих странностей?! Моя собственная сила, которая в какой-то миг потеряла хозяина и, будучи привязанной не только к нему... в смысле, ко мне... воплотилась в моих созданиях, в которых я вложил почти что душу?! Тем самым подарив им немного МОЕЙ жизни и сумев закончить то, что сам же когда-то и начал?!
Я судорожно вздохнул, неожиданно вспомнив все то, чему меня учили мои мудрые учителя. И особенно тот раздел в "Пособии для начинающего некроманта", где крупными буквами написано, что...
– "Сила истинного мэтра кроется не в его мускулах и даже не в великом даре, - шепотом процитировал я древнюю мудрость из затертой до дыр книги, которая передавалась в нашем роду из поколения в поколение.
– Она заключается, прежде всего, в наших творениях. И чем прочнее и долговечнее этот живой или неживой накопитель, тем сложнее уничтожить его создателя... ибо удачнее источника, чем источник, сотворенный своими руками, для некроманта не существует"...
От внезапно пришедшей мне в голову диковатой догадки я аж пошатнулся. С тихим стоном зажмурился, потому что мгновенно всплывшие в памяти формулы внезапно предстали передо мной в абсолютно новом свете. Затем почувствовал непонятную резь в груди, понял, что слишком долго не дышу, и с тихим свистом выпустил из себя воздух. После чего, наконец, медленно опустился на стул, а потом потянулся за торчащим в чернильнице пером и, лихорадочно переосмысливая свой старый опыт, принялся заново выводить на бумаге давно известные аксиомы.