Некромант по вызову. Тетралогия
Шрифт:
Однако стоило мне настроиться на долгий спокойный сон, как вдумчивую тишину спальни снова прорезал вкрадчивый шепот.
– Хозяи-и-ин... хозяин, а можно еще вопрос?
– Какой?
– почти простонал я, приоткрыв один глаз.
– Я... это... поразмыслил немного и хотел бы попробовать наложить на нашего клиента другое внушение... знаете, через сон...
И тут уж я поспешил распахнуть сразу оба глаза.
– Что?!
– Я тут подумал...
– перед моим лицом снова материализовалась задумчиво сморщившаяся морда гусеницы, которая, разинув пасть, поковырялась в ней острым когтем и почти сразу с гулким стуком ее снова захлопнула.
– Мне вот показалось, что внушение
– Не переживай, я ему напомню... а почему ты решил, что можешь входить в чужой сон?
– Я же призрак, - пожала проступившими плечами гусеница.
– Какая мне разница, где буянить - в реальности или во сне?
Я мысленно крякнул.
– Ну... если ты считаешь, что тебе это по силам, то... валяй, внушай нашему управляющему, что он должен быть со мной предельно честным. Только постарайся не свести его с ума раньше времени - мне за него потом его величеству отчитываться.
– Хорошо, учту, - довольно ухмыльнулась гусеница.
– А нотации ему читать можно?
– Сколько угодно, - великодушно разрешил я.
– Можешь даже зачитывать по ночам выдержки из "Основного закона", чтобы господину Бодирэ было нескучно. Или размалюй стены в его комнате этими самыми выдержками, чтобы они проступали и ярко светились только в темноте... в общем, подумай сам.
– Тогда я лучше разрисую его комнату сценами казней, которые полагаются за тот или иной проступок!
– воодушевленно предложило привидение и состроило такую зверскую рожу, что я едва не пожалел беднягу Бодирэ.
– С подробностями! Чтобы и кровь лилась, и кишки летели, и кони били копытами по причинному месту виновного... и чтоб палач скалил прореженные чужим кулаком зубы... ух! Как же много можно придумать чудесных пыток за простейший обман!
Я, не сдержавшись, снова зевнул.
– Давай-давай. Я гляжу, ты у нас изобретательный, так что разрешаю творить в рамках предыдущего приказа.
– О да. Отрезание лживого языка...
– мечтательно промычал дух, закатив глаза.
– Накручивание его на спицу и последующее медленное выдирание... выдавливание глазных яблок... вырывание ногтей...
– Эй. А ты кем в прошлой жизни-то был?
– с подозрением осведомился я, когда гусеница довольно захихикала.
– Не помню. А какая разница?
– Не вздумай испытывать свои таланты на мне или слугах! Поймаю за хулиганством - пеняй на себя.
– Что я, границ не понимаю?
– тут же насупилось привидение.
– Хозяин - это святое, а все остальные - лишь бесплатное приложение к нему. Поэтому как вы прикажете, так и сделаю. Кого велите - того и изводить стану. Вы же меня сотворили... вам и убивать, если что.
– Правильно понимаешь, - с легким удивлением отозвался я.
– Молодец, хвалю. Сохранишь управляющему рассудок - оставлю тебя потом вместо него. Не сумеешь остановиться... ну, посмотрим, куда тебя тогда определить. В крайнем случае, будешь на воротах горланить - воров отпугивать.
– Значит, я остаюсь?
– деловито уточнил призрак, тут же прекратив корчить рожи.
Я подумал, а потом все-таки кивнул.
– Да. Ты мне пригодишься.
– Вы не пожалеете, хозяин. Поверьте, - многозначительно улыбнулся он и тут же исчез. На этот раз - окончательно.
Я в третий раз улегся обратно на подушку и задумчиво уставился в потолок.
Мда. Насыщенный сегодня выдался денек. Пожалуй, даже слишком. Но, с другой стороны, это и к лучшему. Я совершено неожиданно обрел нового слугу, окончательно разобрался с возможными пакостями
Неплохо для мальчишки, да?
– Легкой смерти, хозяин, - беззвучно прошептало зеркало, когда я довольно улыбнулся.
– Пока вы живы, мы тоже существуем. Уже по этой причине никто из нас вас не предаст. Так что спите спокойно. И пусть ваш сон будет так же крепок, как внезапная смерть...
Что уж он там бубнил еще, я не помню - уснул-таки, намаявшись за последние сутки. Но вот что я помню совершенно точно - это неожиданно посетившее меня, непривычное, но такое восхитительное тепло, разлившееся где-то глубоко внутри подобно целительному бальзаму.
Давно я в своей долгой жизни никому не доверял. Ни людям, ни нелюдям... учителю, разве что? Да и то - с оговорками. Так что внезапное признание своенравного артефакта, тоже с лихвой хватанувшего от меня человеческих эмоций, было на редкость приятным. Умиротворяющим. Дарующим какое-то необъяснимое чувство защищенности, которого я почти не знал... странное чувство. Драгоценное и хрупкое. О котором я неожиданно вспомнил, подумав об учителе, и так же неожиданно понял, что больше не хочу его потерять.
Точнее, я внезапно сообразил, что очень хотел бы его вернуть.
Причем как можно скорее.
И я непременно его верну, как только буду готов повторить ритуал воскрешения.
Глава 20
Любая мечта должна когда-нибудь исполниться. Иначе в ней нет никакого смысла.
Следующую неделю я был так занят, что совершенно потерял счет времени. Я сутками не вылезал из нижнего кабинета, самозабвенно роясь в бумагах и переделывая ритуал воскрешения так, чтобы полностью перевести его в рунический вид. Я почти забыл, что такое еда и сон, потому что временно отстранил от ухода за своей персоной Лиш, а простых слуг в ЭТОТ кабинет не допускал и сделал все, чтобы они вообще не узнали, что он существует. Кормить меня было некому, сам я вылезать из подземелий без веской причины не собирался и вынужденно выходил на поверхность лишь к утру, чтобы ухватить кусок черствого хлеба на кухне или забрать из верхнего кабинета оставшиеся там артефакты.
На моем внешнем виде это сказалось не самым лучшим образом: я похудел еще больше, осунулся, побледнел. Под глазами залегли выразительные темные круги, сделавшие меня похожим на несвежего зомби. Взгляд стал отсутствующим и диковатым, как у больного шатуна. На впалых щеках почти всегда горел неестественный румянец. Забывшие о расческе волосы стояли дыбом и очень скоро превратились в сплошной рыжий колтун, из-под которого вызывающе торчали большие уши. А перепачканные чернилами пальцы беспрестанно шевелились, будто у припадочного, потому что даже во сне я что-то рисовал на воображаемой бумаге, чертил формулы, переставлял местами компоненты, зачеркивал, писал заново... неудивительно, что очень скоро от меня стали шарахаться даже собственные слуги. А здоровенный повар, на которого я как-то наткнулся поздно ночью, едва заикой не стал, обнаружив, что какое-то всклокоченное чудовище нагло ворует его пирожки.