Нелегкий выбор
Шрифт:
— Это правда, что мой папа любил все только самое вкусное? Только марки «люкс»? — спросил он и затаил дыхание в ожидании ответа.
— Марки «люкс»? — удивился Чарли, покосился на мальчика и снова уставился в телевизор. — Впрочем, конечно.
Он молчал так долго, что Тим уже решил, что ждать больше нечего, но Чарли, видимо, обдумывал вопрос, потому что вдруг продолжил:
— Правда, в детстве я больше, чем он, любил вкусно поесть. Я обожал шоколад, а твой папа — мороженое. Если гости дарили нам шоколадки и их было нечетное количество, я всегда предлагал ему подраться за лишнюю, но он просто уступал мне — и все. Мне тогда казалось,
— А может, было что-то особенно вкусное, такое, ради которого он готов был и драться и… и ругаться?
— Ты о чем? — отрываясь наконец от шоу, спросил Чарли.
— Ну… хм… в общем… — Тим понял, что умалчивать о ссоре и дальше у него не получится. — Накануне того дня, когда они умерли, родители ужасно поссорились из-за какого-то «люкса». Папа так разозлился, так разозлился! Я никогда не видел его таким и подумал, что этот «люкс», наверное, такой вкусный, что пальчики оближешь.
— Накануне того дня, говоришь? — Чарли помолчал, явно изо всех сил шевеля мозгами, но так и не придумал никакого объяснения. — Странно… Бывает пиво марки «Люкс», бывает вино… мороженое тоже бывает, но чтобы устраивать из-за него такой скандал! Ты, должно быть, ошибся.
— Нет, не ошибся! — горячо возразил Тим. — Я ясно слышал слово «люкс». Папа и разозлился-то из-за этого «люкса»!
— Так или иначе, я ничем не могу тебе помочь. Не нравится мне, что скандал разразился как раз накануне их смерти… Думаешь, это как-то связано?
— Нет, конечно, нет! Ты же знаешь, дядя Чарли, что это был несчастный случай, — заторопился Тим, сожалея о том, что вообще начал расспросы. — Просто мне обидно, что они умерли как раз тогда, когда были в ссоре.
— В жизни всякое бывает, — заметил Чарли философски, теряя интерес к разговору. — Из-за чего только люди не ссорятся… у твоих родителей тоже были человеческие слабости. Выброси все это из головы — все равно теперь уже никому не узнать, в чем было дело.
«То-то и оно, что никому», — подумал Тим уныло. Это означало, что и он никогда не узнает правды. И все-таки он знал достаточно: из-за того, что случилось, можно убить человека, даже близкого.
— Пойду спать, — сказал он, вставая.
— Спокойной ночи.
Чарли остался перед телевизором, попивая пиво, а Тим потащился вверх по лестнице, погрузившись в безмолвную молитву.
«Господи, сделай так, чтобы никто никогда не узнал, что сделал папа! Я буду хранить тайну, обещаю. Папа был очень добрый, он никогда никого не обижал, просто он не смог вынести того, что случилось. И мама была хорошая, честное слово! Она любила нас, и если она поступила неправильно, значит, на это была причина…»
В комнате, вместо того чтобы лечь, он взял с полки бейсбольный мяч и рукавицу, придвинул стул к окну и долго-долго сидел, глядя в ночь, подбрасывая мяч и снова его ловя.
Глава 23
— Но, Тим, милый, ты же так их любил!
Несмотря на всю свою выдержку, Дорис Бекли не смогла скрыть разочарования, когда Тим принял миниатюрного робота-рейнджера и равнодушно сунул его назад в коробку. К остальным подаркам, разложенным на газоне в виде ровного полукруга, он даже не прикоснулся.
Деревья, которыми был окружен двор, были в цвету. На клумбах уже расцвели азалии и ирисы, их живые краски гармонировали с яркостью развешанных повсюду воздушных шаров и пестрых бумажных фонариков. Но похоже было, что даже радуга, вдруг опустившаяся с небес
Лэйни искоса наблюдала за тем, как бабушка старается расшевелить внука. Она сочувствовала Дорис Бекли, которая не понимала, что Тим интересовался моделями роботов в возрасте Райли и давно перерос это увлечение. Тем не менее это была искренняя попытка порадовать мальчика (столь же неудачная, как и все, что предпринималось за последние два дня). В последнее время настроение Тима стало постепенно выравниваться, и Лэйни не понимала, что заставило его снова ухнуть в бездну уныния.
На этот раз не только Лэйни и Райли, но и Великий Дядя Пенн не мог пробиться сквозь прогрессирующую безнадежность, которая затягивала мальчика. И все же Дорис Бекли не заслуживала такого равнодушия, даже если подаренная игрушка больше подходила для малолетки, а новая пижама и модный свитер вряд ли могли согреть сердце мальчишки. В попытке исправить впечатление Лэйни направилась к Дорис.
— Эта пижама такая симпатичная! — сказала она, стараясь улыбнуться потеплее. — Тим будет счастлив ее примерить…
— Это потому, что я знаю вкусы своего внука, — отрезала Дорис и повернулась к ней спиной.
«Не мечите бисера перед свиньями», — подумала Лэйни, отрезая для Райли второй кусок торта, на котором было написано: «С днем рождения, Тим!»
— Очень вкусно, — похвалила девочка с набитым ртом, — но на мой день рождения закажи торт не с шоколадным кремом, а с клубничным джемом.
Она не стала дожидаться, пока Лэйни положит добавку на тарелку, выхватила кусок у нее из рук и отошла посмотреть на одноклассников Тима, затеявших неподалеку игру в футбол.
— Она не знает, глупышка, что тебя и близко не будет в день ее рождения, — сказал подошедший Пенн.
Он отхватил чудовищных размеров ломоть от острой рыбной запеканки, при этом глядя на Лэйни так, словно желал бы заодно искромсать и ее. Лэйни не поддалась на провокацию и предпочла отмолчаться. Она задолго начала готовиться к празднику и пригласила всех, кого только можно, включая одноклассников Тима, его дедушку и бабушку и даже своих родителей. Она надеялась, что это сделает день рождения особенным, из ряда вон выходящим. В качестве угощения она заказала две большие кастрюли «чили», объемистый судок «лазаньи», закупила неимоверное количество содовой, а в это утро поднялась в половине шестого, чтобы украсить двор понаряднее.
Пока что единственным вознаграждением за ее труды были звонки Эла Смайли, который ворчал, брюзжал и ныл, потому что накануне Лэйни ушла пораньше и не смогла закончить работу. Тим не выразил не только признательности, но и какого-либо интереса, и в довершение ко всему Дорис Бекли источала холод, как мощная морозильная камера. Одним словом, все шло не так.
Лэйни перевела взгляд на импровизированное футбольное поле, где мальчики уже разделились на команды и рефери, в котором росту было метр с кепкой, наклонился над мячом. Вот он пропищал команду, и ребята бросились в дальний угол двора, где торчал, отмечая угол «поля», раскладной стул. По всей лужайке валялись пустые пластиковые бутылки и банки, смятые стаканчики, бумажные тарелки с остатками шоколадного крема, обертки и комки использованных салфеток.