Нелетная погода (сборник)

Бушков Александр Александрович

– Скорее, странности, – сказал Вельяминов. – Знакомьтесь, Станислав Снерг.

– Свирский, Кирилл, – сказал молодой блондин с участливыми глазами опытного врача.

– Здравствуйте, Станислав, рад вас видеть, – сказал сухонький живой старик, похожий немного на Суворова. – И с вами это случилось?

– Здравствуйте, Егор Петрович, – сказал Снерг. – И со мной, как видите…

«Значит, все-таки память предков, – подумал он, – иначе зачем здесь присутствует академик Голубцов, один из ведущих историков планеты?»

– Кирилл – мой коллега, –

сказал Вельяминов. – Егор Петрович любезно согласился быть нашим консультантом.

– Хотел бы я видеть историка, который отказался бы быть вашим консультантом, – заявил Голубцов. – Такого только и укорить… С чего начнем?

Судя по всему, на происходящее он реагировал весьма эмоционально, в отличие от психологов – те были профессионально сдержанны.

– Итак, – сказал Вельяминов. – Станислав, что с тобой происходит, мы в общих чертах знаем.

– Я не первый?

– Не первый.

– А какой по счету?

– Семнадцатый.

– Уже легче, – сказал Снерг. – Коли уж я семнадцатый, объясните мне, ради бога, одно. Я знаю, что медицина достигла грандиозных вершин, но не думал, что она может отыскать и засечь пациента, которого мучают по ночам кошмары, до того, как он сказал о них кому-либо?

Вельяминов и Свирский переглянулись, улыбнулись сначала друг другу, потом Снергу.

– Хорошо держится, – сказал одобрительно Свирский.

– Я привык работать с тайнами… – сказал Снерг.

– Ну так вот, – сказал Вельяминов. – Мы тебя просто вычислили, а вычислять мы начали после шестого пациента. Когда нашли разъединственный признак, объединяющий всех шестерых. Ты летал в июне на Эвридику, верно?

– Летал, – сказал Снерг. – Нужно было встретиться с одним историком, а он улетел на Эвридику в отпуск.

– Сны начались на третью ночь после возвращения?

– Сейчас… – Снерг задумался. – Ну да, все верно, на третью.

– Все правильно, – сказал Вельяминов. – Всех, кто прилетел на Землю с Эвридики шестого июня сто четвертого года на лайнере «Картахена», на третью ночь стали мучить, как ты выражаешься, кошмары. После седьмого пациента мы запросили список пассажиров «Картахены» и стали методично вызывать одного за другим. Кроме тебя, осталось еще семеро, к врачам они, как и ты, как и предыдущие, не обращались – объясняли это тем, что якобы мешает что-то… Надеялись, видишь ли, что все перемелется. Что скажешь?

Снерг молчал. Беспокойства и страха не было – с ним произошло нечто из ряда вон выходящее, но в таком положении оказались еще двадцать три человека, и медицина уже сыграла боевую тревогу. К тому же поведение психологов внушало определенные надежды – они вели себя так, словно столкнулись с любопытным, но, в общем, не представляющим особой опасности явлением. Вряд ли за этим стояли только профессиональная выдержка и желание ободрить пациента.

«Вот и тема», – почти весело подумал Снерг, но вспомнил, что ждут его ответа.

– Я полагаюсь на нашу медицину, – сказал он. – Ничего другого мне попросту не остается. Гадать, почему

так случилось и почему это случилось именно с пассажирами «Картахены», я не берусь – не могу себе представить механизм феномена, почему он включил именно память предков…

– Почему вы решили, что это – память предков? – быстро спросил Свирский.

– Потому что вы пригласили в качестве консультанта одного из лучших историков планеты. И еще – сны как-то… чересчур реалистичны для кошмаров, даже натуралистичны, скажем так.

Пожалуй, Вельяминов не был так уж невозмутим – Снерг отметил, что у психолога несколько изменились и походка, и жесты появились новые: раньше у него определенно не было привычки время от времени поскребывать бороду – всегда под правым ухом и всегда мизинцем.

– Да, а экипаж «Картахены»? – спросил Снерг. – Вы их тоже посчитали?

– Посчитали, – сказал Вельяминов. – Теперь понимаешь, почему этим занимается медслужба Флота? Новая опасность на межзвездных трассах.

– Но это единичный случай.

– Но он связан с космосом.

– А собственно, почему вы так решили? – спросил Снерг. – Может быть, мы все съели на Эвридике что-нибудь не то. Бывали прецеденты, хотя и редко, космос подкидывал сюрпризы – вернее, не сам космос, а именно другие планеты. Вы это лучше меня знаете.

– Мы запрашивали информаторий Медицинского Центра. Ничего аналогичного.

«А ведь он что-то недоговаривает, – подумал Снерг. – Нет, на первый взгляд он предельно откровенен, но смутное ощущение какой-то недоговоренности остается, наработанное чутье человека, привыкшего работать с информацией, хватка интервьюера подвести не могут… В чем же несообразность, за что зацепиться?»

– Прежде чем мы продолжим, хочу внести деловое предложение, – сказал он.

– Догадываюсь, – сказал Вельяминов. – Угадать нетрудно – тебе нужна тема для следующего фильма?

– Вот именно, – сказал Снерг. – Егор Петрович абсолютно прав в оценке ситуации – не только историка, но и репортера, не сделавшего бы стойку немедленно, остается только утопить.

– Врачебная тайна, – веско и почти равнодушно сказал Вельяминов.

– Запрет автоматически отпадает в отношении любого «пострадавшего», который пожелает сотрудничать со мной, – сказал Снерг. – А для наложения запрета Советом Этики нужны особо веские причины, которых я, в данном случае, признаться, не вижу.

– Ну, хват…

– Не первый год работаю, – скромно сказал Снерг.

– Оно и видно, ни капельки вы за последние триста лет не изменились… но ведь всегда можно договориться полюбовно, верно?

– Это другое дело.

– Снимай хоть двадцать фильмов, – сказал Вельяминов. – Только подожди хотя бы неделю.

– Пожалуйста, – сказал Снерг.

Нет, не узнавал он Вельяминова – зачем этот, в сущности, нелепый торг? Или на работе он становится совершенно другим?

– Уговорили, – сказал Снерг. – Жду неделю, потом начинаю бешеную работу. А теперь подступайте ко мне с ланцетами.