Нелетная погода (сборник)
Шрифт:
Вот и получился ничуть не грустный, без единой тучки на небе, оптимистический роман о людях, которые не опускают рук, когда им нелегко, потому что живут они, не забывайте, в Полдне. Сейчас даже удивительно, что роман вышел таким легким, опереточным в хорошем смысле, если вспомнить, что писался он, когда автору было невероятно тяжело и тоскливо – ну, чисто личные причины. Но вот поди ж ты!
И то, что роман остался неизданным, тоже странно – какая-то череда необъяснимых случайностей.
Хотя, быть может, дело еще и в том, что однажды появилось вдруг твердое убеждение, что второй его части уже никогда не будет. Я ее прекрасно видел в уме, она вполне сложилась, я прекрасно знал, что там произойдет и чем все кончится. Но что-то изменилось. Скорее всего, к той поре и для меня самого тоже кончился Полдень, и я тоже из него вышел вслед за мэтрами, другой дорогой, но под то же самое неприветливое небо, большей частью низкое и серое. И оптимизма вроде бы меньше не стало, и написанная после «Погоды» «Провинциальная хроника начала осени» заканчивается ничуть не уныло и не безнадежно – наоборот, сильные и смелые герои, с веселой яростью сверкая мечами, бросаются в бой, где их определенно ждет победа… И сражаются они как раз под ясным солнечным небом…
Все так, но это уже какой-то другой Полдень. С маленькой буквы. Просто полдень. А тот, что с большой, уже никогда не вернется. И я не буду врать, что мне его не жаль. Еще как жаль. Из-за того, что он кончился для меня лично, не менее десятка повестей так и легли недописанными, хотя до финала в иных оставалось совсем немного. Но что поделать, если вещи эти могли быть завершены только посреди Полдня…
Самое интересное, что в советские времена эту повестушку, практически не раздумывая, с ходу отвергли не менее десяти журналов и издательств. Казалось бы, она была идеологически выдержанная и насквозь правильная – очередное обличение порочных нравов заокеанского супостата. А вот нате ж вам! Отвергали с поразительным единодушием, и даже, к
А в общем, теперь мне ясно, что ничего в этом не было удивительного. Ведь эта безделушка, по-моему, никакой не «политический памфлет», а рассказ о жуткой и тупой Бюрократической МАШИНЕ, не зависящей ни от идеологии, ни от географии, способной со всем усердием грохотать вхолостую, ради себя самой, имитировать работу и прилежание без всякой связи с реальной жизнью и без малейшей пользы…
Опять-таки – не памфлет, а маленькая повесть о той же Бюрократической МАШИНЕ, живущей для себя, ради себя и по собственным законам. Между прочим, то, что вы прочли – только одна сюжетная линия из двух. Была и вторая. Параллельным курсом шли две истории – незадачливого разведчика, однажды выдумавшего целую африканскую страну, и тамошнего корреспондента ТАСС. Последний, очень быстро просекши истинное положение дел, тем не менее продолжал со всем усердием разоблачать очередные империалистические происки в свободной Африке – ну, что поделать, работа у человека такая, разоблачениями империализма только и жив, при хлебе с икрою… А заканчивалось все тем, что однажды они случайно встретились в баре, излили друг другу душу и от отвращения к себе нажрались до такой степени, что забыли, кто есть кто, и разведчик поперся в корпункт ТАСС, а журналист, соответственно, долго колотился в проходную разведцентра.
Ну вот, а потом один шустрый редактор без моего, собственно, согласия и ведома вычеркнул всю линию советского журналиста, послал в печать, и получилось то, что получилось. Рукопись, увы, была в единственном экземпляре, сейчас уже не восстановить.
Это и в самом деле были наброски для большого романа с тайнами, знойными страстями, приключениями и спорами, который опять-таки никогда не будет написан – потому что и его писать можно было только посреди Полдня…