Нелетная погода (сборник)
Шрифт:
История была анекдотическая. На Мустанге, одной из девяти баз Проекта, помещался еще и центр подготовки испытателей, обладавший великолепным тренажером-имитатором. Три года назад молодой корреспондент Глобовидения, решивший сделать репортаж о Проекте, прибыл на Мустанг с выправленным по всей форме разрешением на право участия в полете. На Мустанге ничего не имели против Глобовидения, но времена как раз выдались чрезвычайно напряженные, эксперименты шли особо рискованные, а репортер оказался особенно настырным, не хотел на другой полигон, не хотел ждать, доказывал, что риск необходим и в его профессии, шумно напоминал о роли и значении
Фильм вышел на экраны, а месяц спустя по чистой случайности вскрылась вся история. Чувством юмора, как оказалось, репортер обладал не в достаточной степени, поднял шум, и у Потемкина были легкие неприятности в форме прочитанной ему в управлении Звездного Флота получасовой лекции о роли и значении средств массовой информации в современном обществе.
– И коли уж вы женщина информированная, – сказал Кедрин, – то, несомненно, знаете, что никакого центра подготовки испытателей у нас нет. А заводить его даже ради вас, – он галантно поклонился, прижав к груди ладонь в старых шрамах, – было бы чересчур накладно. Честь имею.
Он поклонился и вышел, чуточку шаркая ногами – профессиональная походка релятивистов, годами вынужденных ходить в тяжеленных ботинках с магнитными подошвами. За двадцать с лишним лет Кедрин от нее, разумеется, отвык, но она снова возникала в моменты его тягостной задумчивости.
– Пойдемте? – сказала Марина.
– Куда? – не сразу сообразил Панарин.
– В ваш кабинет, помогу вам освоиться – все-таки женская рука. Ну, не нужно таких взглядов – сквозь землю я все равно не провалюсь, придется вам меня потерпеть. Кстати, давай перейдем на «ты». Меньше официальности, да и тебе будет приятнее. Идет?
– Идет, – сказал Панарин.
Неожиданно доставшийся ему кабинет не был ни особенно большим, ни особенно шикарным – условия Эвридики этого не требовали, летучки и совещания проводились в зале, расположенном тут же, за стеной. Да и проводить здесь Панарину предстояло не более трех часов в сутки, исключая дежурства по поселку и экспериментальные полеты, во время которых ему теперь предстояло безотлучно быть здесь. Заместитель по летной части полигона Проекта – совсем не то, что его коллеги на больших космодромах и в управлениях. Работы раз в двадцать меньше, но в силу какого-то из пунктов устава должность эта введена и на полигонах.
Комната примерно пять на пять с одним окном, Т-образный стол, несколько стульев, селекторы и прочие административные причиндалы. Стеллаж с необходимыми документами. Портреты Гагарина и других знаменитых космонавтов прошлого – тех, кто впервые вышел за пределы Системы, впервые совершил гиперполет. Из предметов роскоши имелись ваза с невянущими здешними бессмертниками, красивыми бело-сиреневыми цветами
«Глупо как, – подумал Панарин. – Погибших испытателей, в общем, быстро забывают, и только хозяева полутора десятков моделей чаще других вспоминают, что да, был такой парень, летал где-то далеко и делал замечательные кораблики…»
Он постоял на пороге дольше необходимого – это был его первый кабинет. Он слышал от Кедрина, что во времена молодости адмирала попасть из пилотского кресла в кабинетное считалось несчастьем, но времена сейчас были другие – три четверти «кабинетников» совлекали кресла обоих видов.
Это был первый кабинет в жизни Панарина, впервые ему предстояло руководить не только экипажем корабля. Он порылся в своих мыслях и ощущениях – и ничего особенного не обнаружил.
Проверил ящики стола – там не осталось ничего от Каретникова, только деловые бумаги, кабинет на короткое время стал безликим, ничьим, но теперь это кончилось.
Панарин поднял голову – синий глазок камеры был направлен на него.
– Снимала?
– С твоего первого шага. Неплохой сюжет – пилот, только что шагнувший на первую ступеньку административной лестницы. Когда-нибудь ты станешь почтенным седым адмиралом, будешь руководить какой-нибудь галактикой, и тебе будет что вспомнить, посмотрев эти кадры.
– Но то, что я буду заведовать какой-нибудь галактикой, означает, что мы все же выйдем к дальним звездам, и тот фильм, что ты собралась снимать…
– Я не доказываю, что галактики недостижимы, – сказала Марина. – Я доказываю, что Проект «Икар» – грандиозная зряшная трата времени и сил. Уловил разницу? – Она подошла, встала рядом и критически оглядела кабинет. – Мрачновато и пустовато. Нужно обживать. Я думала, что ваши кабинеты выглядят гораздо экзотичнее – как на Жемчужине, например.
– Ну, там собрались все наши пижоны…
– Просто тебе лень поработать над дизайном. Вон в тот угол можно поставить кусок корабельной обшивки. Повесить картины, сейчас в моде Наокити, Пчелкин и Бонер. Сюда лучше всего поставить фотографию девушки. Мою, например. Подарить?
– А если у меня уже есть чья-то?
– Дома у тебя я что-то не заметила женских фотографий.
– Это может означать и то, что я не сентиментален.
– Рассказывай… Даже если ты не сентиментален, ты – из романтиков. Юный Вертер. Слышал про такого?
– Это плохо?
– Как знать, – сказала Марина. – Вам, «икарийцам», как раз, по-моему, идет. Забавно, до чего вы, мужчины, не меняетесь. Тысячу лет назад у вас была чаша Святого Грааля, потом – всевозможные Терры Инкогниты, теперь – Проект. Надеетесь найти заколдованный замок, надеетесь встретить сказочную принцессу. Лишь бы не заниматься делом – это труднее, чем болтаться в поисках царства амазонок и города Эльдорадо.
– Что касается нас, мы работаем. И Терра Инкогнита все-таки была открыта.
– Но чашу Святого Грааля так и не нашли, – отпарировала Марина. – А сколько сил и времени угробили… И со сказочными принцессами то же самое – ждал ты ее, ждал, а явилась ведьма. Я, если ты еще не догадался. И песенка твоя спета.