Нелюбимый
Шрифт:
— Да.
— Мои…
Я останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
— Что?
— Мои… родители… — он замолкает на мгновение, затем продолжает, — знают обо мне?
— Пока нет, — говорю я ему. — Но ты выглядишь в точности как твой папа. Это поразительно.
Он выдыхает через рот со звуком уф.
— Я никогда раньше не использовал это слово.
— Какое слово?
— Папа, — тихо говорит он.
Я сжимаю челюсти, чтобы удержаться от рыданий. Когда
— Может быть, теперь ты сможешь.
А потом мы идём дальше.
К тому времени, как мы возвращаемся, усадьба догорела почти дотла, и после того как я вытаскиваю папку из бокового кармана квадроцикла, я поворачиваюсь и вижу, что Кэссиди стоит неподвижно, глядя на дымящиеся, тлеющие разрушения перед ним.
— Ты жалеешь, что сжёг её? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает он, поворачивая голову и глядя на меня бесконечно нежным взглядом. — Я не мог больше здесь жить. Я бы видел тебя повсюду.
«Ох, моё сердце».
Я киваю ему, протягивая папку.
— Хочешь поехать куда-нибудь, чтобы всё просмотреть? Мои родители сняли мне номер в отеле в городе. Мы могли бы поехать туда, если хочешь.
Он делает глубокий вдох.
— Мне нужно время, чтобы осмыслить это, Бринн.
— О.
Мой разум пытается понять, что он имеет в виду, и когда это происходит, я чувствую, словно из меня вышибли дух. Ему нужно время. Время. В одиночестве. Вдали от меня. Черт. Возьми себя в руки, Бринн. Ты только что перевернула его жизнь с ног на голову. Если ему нужно время, дай ему его. Я заставляю себя улыбнуться, проглатывая комок в горле.
— Хорошо. Ну, я могу поехать, а ты можешь прийти и найти меня, когда ты, я имею в виду, если ты…
— Не время вдали от тебя, — торопливо поясняет он. — Просто… отели, люди… Я не знаю, готов ли я уже тусоваться в городе.
— Охх.
От облегчения у меня кружится голова.
— Верно.
— В кемпинге «Золотой мост» есть домики, — говорит он. — Может быть, мы могли бы арендовать один на несколько дней и разобраться с этим. Я должен осмыслить это.
— Определённо, — соглашаюсь я, протягивая ему папку. — Мы определённо можем сделать это, Кэсс.
— Подожди, — говорит он, берёт папку и кладёт её на землю, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Что?
— Ангел, — произносит он, его голос глубокий и эмоциональный, когда он притягивает меня к себе, затем кладёт палец мне под подбородок, поднимая его так, чтобы я смотрела на него. Он захватывает мой взгляд и удерживает своим взглядом. — Я никогда не хочу проводить время вдали от тебя. Понимаешь? Никогда.
— Никогда, — шепчу я в ответ, чувствуя, как слёзы катятся по моим щекам.
— Я люблю тебя, — говорит он. —
— Я тоже тебя люблю. Так сильно. Никогда больше не оставляй меня.
— Обещаю.
Его ладони прижимаются к моим щекам, большими пальцами он смахивает мои слёзы.
— Скажи это ещё раз, — прошу я его, откидывая голову назад и закрывая глаза.
— Я люблю тебя, — говорит он, прижимаясь губами к моему лбу. — Я люблю тебя, — повторяет он, целуя одно веко, а затем другое. — Я люблю тебя, — произносит он, прижимаясь своими губами к моим.
Я обвиваю руками его шею, прижимаясь к его телу, к его силе, к его поцелую. Его язык встречается с моим, и я охаю ему в рот, запуская пальцы в его волосы и выгибая спину так, что мои груди упираются в выступы мускулов на его груди.
Мы целуемся, в то время как дым одной жизни кружится вокруг нас, и обещание другой жизни, наконец-то достижимо. Мой Кэссиди — феникс, восстающий из этого огня, тот же хороший человек, которым он всегда был, без бремени ошибочной личности, без проклятой крови, текущей по его венам.
Когда он отстраняется от меня, его глаза темнеют от возбуждения, но они всё равно почему-то светлее, чем я когда-либо видела.
— Я не Кэссиди Портер, — произносит он, слегка озадаченный, и лёгкая улыбка приподнимает его губы.
— Это странно. Я знаю, что быть Кэссиди Портером было для тебя обузой. Но для меня, — говорю я, продолжая держать свои пальцы переплетёнными за его шеей, — Кэссиди Портер был ангелом. Ангелом-хранителем. Моим ангелом-хранителем. Ты вернул мне мою жизнь во многих отношениях.
— Тогда мы квиты… потому что теперь ты вернула мне мою.
Он заглядывает мне в глаза, прежде чем крепко поцеловать. Когда он отстраняется, выражение его лица серьёзно.
— Когда я оставил тебя у полицейского участка, я сказал тебе: «Если я когда-нибудь увижу тебя снова, я никогда не смогу отпустить тебя». И вот ты здесь.
— И вот я здесь, — отвечаю я, позволяя моим слезам упасть, потому что они рождены таким полным счастьем, что я никогда не думала, что смогу чувствовать себя так снова.
— Я никогда не отпущу тебя, — говорит он яростно, и это обещание, клятва, которая несёт в себе обещание сладкой вечности: дом, который мы строим вместе; чтение книг и занятие любовью, и дети. Наши дети.
— Я хочу детей, — шепчу я, затаив дыхание. — Твоих детей. Наших.
Его лицо на мгновение застывает, затем мало-помалу расслабляется. Наконец его губы приподнимаются, и я осознаю, что его глаза блестят. Он проводит костяшками пальцев по моей щеке, лаская её.
— Я тоже. Когда-нибудь, — говорит он.