Немцы и калмыки 1942-1945

Хоффманн Йоахим

В 1834 году власть калмыцкой аристократии — в особенности нойонов — была опять урезана.

Нойоны представляли высшую калмыцкую аристократию. Они возглавляли 14 улусов, которые позже стали лишь административными единицами. Более простой аристократией были зайсанги.

В 1838 году калмыцкая администрация была переведена в Министерство государственных имуществ, которая способствовала политике ассимиляции и была безуспешно занята переводом кочевников к осёдлой жизни.

Величайшим Манифестом от 15-го мая 1892 года калмыки были освобождены от феодальной зависимости и получили статус «свободных крестьян».

Но почти все их правовые,

административные и экономические вопросы решались к началу 20-го века русскими чиновниками.

Руссификация продвинулась вперёд, но калмыки крепко держались за свою национальную идентичность, религию, обряды и традиции, и строили свою жизнь прежде всего на эффективном скотоводстве.

Хотя экономическое положение калмыков до Февральской революции было тяжёлым, и они могли связывать с революцией некоторые надежды на лучшее, они быстро стали противниками революции, поскольку боялись, что крестьяне отберут у них пастбища. В то же время стало очевидным стремление к независимости, и потому уже в марте 1917 года были организованы национальные правительственные органы.

По предложению ханов Тундутова и Тюменева, имевших большой авторитет, в сентябре 1917 года были приняты важные решения — астраханские калмыки объединились официально с казаками, с которыми уже с 18-го века сотрудничали донские калмыки, жившие в районе вокруг Сальска (бузава).

По причине объединения с донскими и кубанскими казаками большинство калмыков, которые потом встали на сторону Деникина, крайне враждебно встретили захват власти большевиками. [1]

1

«The anti-Communist attitude of the Kalmyks during the revolution was predetermined by the entire historical, religious, and social outlooks of the Kalmyk people», Arbakov, p. 31; R. Conquest, The Soviet Deportation of Nationalities, London, 1960.

Полным абсурдом представляются в данном случае заявления, что «трудящиеся Калмыкии проявили смелость и героизм в борьбе за новую, свободную жизнь».

В жизни имело место обратное, и как вспоминает, например, маршал Г. Жуков в своих мемуарах: «он был ранен в рукопашном бою с белогвардейскими калмыцкими отрядами».)

Этого мнения калмыки не поменяли даже тогда, когда большевики после неудачного наступления на Астрахань тем не менее смогли в январе 1918 года установить свой контроль между Волгой и Доном, Совет депутатов в Калмыцком Базаре признал Советскую власть, a в образе Калмыцкого Исполкома была создана своя советская калмыцкая администрация.

Ленин полагал, что позиция всего буддийского мира Азии по отношению к советскому государству будет ориентироваться на мнение их братьев по вере. Поэтому он предпринял попытку завоевать их доверие и в июле 1919 года направил в адрес «братьев-калмыков» специальные призывы, в которых он напомнил о «рабстве свободолюбивого калмыцкого народа» в Царское время, обещал им религиозную, культурную и экономическую свободу, и говорил об их праве на собственную судьбу. Хотя Ленин и обещал не допустить ущемления прав калмыков со стороны революционных органов и объявил о политической амнистии, его призыв к поддержке Советской власти нашёл очень слабый отзыв.

Тех, кто поверили его обещаниям, было очень мало.

Последнее сопротивление калмыцкого народа

было сломлено лишь после кровопролитного восстания в 1926 году.

После победы большевиков в 1920 году калмыки стали объектом советской национальной политики.

В рамках РСФСР в 1920 году возникла Калмыцкая Автономная Область, которая в 1935 году приняла имя и статус Калмыцкой Автономной Советской Социалистической Республики, КАССР.

В этих государственных рамках калмыки пережили грубый процесс полной переделки всей духовной и материальной культуры.

Начатая вскоре советскими властями классовая борьба была сперва направлена против правящих кругов, против национальной аристократии — нойонов и зайсангов, которые в экономическом и социальном плане всё ещё занимали важные позиции, против ламаистского духовенства, против так называемых «кулаков», под которыми всё чаще стали понимать скромных владельцев нескольких голов скота или даже обладателя одной единственной лошади.

Грубая и жестокая коллективизация ввергла в конце-концов весь калмыцкий народ в отчаянное положение.

Поголовье скота, которое в годы НЭПа более или менее восстановилось от потерь во время Гражданской войны, снова катастрофически пострадало.

Как и в других регионах, принудительная коллективизация привела в Калмыкии к резкому обнищанию населения.

В результате этой политики «раскулачивания» и последующем многолетнем голоде погибло большое число калмыков.

Арбаков считает, что за эти годы было сослано в Сибирь и на Север около 10 % калмыков.

Вместе с социальными и хозяйственными репрессиями, от которых пострадало 83 % семей, бушевала политика уничтожения Буддийской религии, которой калмыки были искренне преданы.

С такой же ненавистью проведённая антирелигиозная кампания стала прежде всего началом уничтожения древней калмыцкой народной культуры, поскольку та видела свои корни прежде всего в религии.

Точно так же как несколько позже в Бурятии, с середины двадцатых годов в Калмыкии систематически уничтожались храмы и монастыри.

(В годы принудительной коллективизации все монастыри были не только закрыты, но и разрушены, их имущество, святыни, священные жертвенники и книги уничтожены… Одновременно с закрытием монастырей и храмов, арестом и ссылкой священников, происходила конфискация предметов религиозного культа у частных лиц. Отряды «лёгкой кавалерии» комсомольцев и бригады из членов «Союза воинствующих безбожников» шли из дома в дом и отбирали религиозные вещи.

«Наши храмы, святыни были разграблены, сожжены и уничтожены большевиками. Наши жрецы были сосланы в Сибирь, где они все погибли.»

Калмыцкий источник автору 15.5.1971 года. Или: Balinov, The Kalmyk Buddhists)

Вместе с ними погибли оригинальные архитектурные памятники калмыков.

Погибли невосполнимые культурные ценности: книги и рукописи религиозного, философского, медицинского и естественно-научного содержания, тибетские письмена по дереву, легендарная шёлковая роспись «сураши», другие произведения искусства.

По свидетельству известного монголиста профессора Н.Н. Поппе: «Древняя калмыцкая культура была полностью уничтожена. От неё не осталось даже следа.»

Когда позже в Элисте был открыт краеведческий музей, в его антирелигиозном отделе не было ни одного ценного экспоната. Только дешёвая иконка и несколько «бурханчиков» массового производства.