Немёртвый камень
Шрифт:
Но после того как пятый и шестой Ратники отправились туда, откуда пришли, с физиономией Дремлющего наметилась тревожная перемена: он улыбался. Углом губ, холодно и мерзко, и как будто что-то предвкушал, но разве это было важно? Этот идиот с мордой ящерицы просто не мог понять важного: ни он, ни его Ратники, ни вся эта мелочь, которая скопилась за их спинами (Кристо туда не смотрел, а рожи там были гораздо зеленее, чем у Дракона) — никто из них не пройдет!
Седьмой ратник тяжко шагнул вперед, и от силы его удара пригнулись оба войска. Витязю Одонара
— Может быть, он… — с тайной надеждой прошептал Берцедер, который внезапно обнаружил в себе удивительно много человеческих качеств. Шеайнерес снизошел и произнес, улыбаясь:
— Нет. Не он. Нет силы, способной превозмочь Витязя в честном поединке.
Он облизнул губы толстым синим языком и повторил, смакуя:
— В честном поединке…
Пальцы приласкали оружие, перенесшееся к нему в руки — Каинов Нож, который забыли уничтожить воины Витязя, обагренный кровью Ястанира, напитанный мощью, которой никогда не знал…
— У-учитель? Почему вы улыбаетесь?
— Легковерные глупцы. Думать, что мы будем блюсти старые кодексы… Мои кодексы.
Противники, казалось, не уступали друг другу, светоносный меч и тяжелая булава летали по воздуху, брызгая искрами при столкновениях…
— Вы… вы нарушите кодекс Малой Крови? Вы вмешаетесь в бой один на один?
Улыбка стала шире, глаза по-змеиному сощурились, выбирая подходящий момент.
— Это недолго будет боем один на один.
— Но ведь тогда…
— Тогда — Витязь будет мертв. И мы победим, вне зависимости от того, нарушали мы традиции или нет. Их войскам не выстоять без него в Великой Крови…
Он тихо хмыкнул, почти даже с сожалением, и добавил вполголоса:
— А человека, который смог бы предсказать это маленькое нарушение, я убил.
Ученик тихо охнул, то ли от восхищения, то ли от ужаса, то ли от всего взятого вместе. Теперь уже неважно. Двое на арене сцепились оружием, сошлись лицом к лицу — и секунда, миг триумфа разума над благородством — настал…
Морозящий Дракон исчез там, где стоял, а в следующий миг оказался за спиной у Кристо.
Как они закричали, когда до них дошло! Только какой смысл вопить и предостерегать — там булава, а здесь… Над головой Витязя высверкнуло, поднимаясь, лезвие — Каинов Нож взметнулся ввысь, прошил воздух — и воздух потемнел и захолодел, побеждая сошедшее на землю солнце.
Но из темного воздуха вдруг взметнулось пламя, обожгло землю и руку Морозящего Дракона, он вскрикнул, когда языки огня легли вокруг его запястья…
Это были не языки огня. Это были чьи-то стальные пальцы.
— Знаешь что, скотина? — прозвучало над ухом у Дракона. — Нарушать местные традиции — прерогатива моя.
Дремлющий медленно, неверяще повернул голову и уставился в лицо того самого «человека, который смог бы предсказать это маленькое нарушение».
Ему стало страшно вот уже третий раз за день — невероятный прогресс.
— Я
— Дважды, и я этого не забыл, — отозвался верный своей мстительной натуре Макс Ковальски и вывернул руку Шеайнереса так, что тот вскрикнул и разжал пальцы.
Он еще успел подумать, что этого попросту не может быть и что даже игра в перетягивание каната с двадцатью здоровыми быками не заставила бы его почувствовать боль в запястье. А потом Дремлющий, Морозящий Дракон и предводитель Лютых Ратей получил такой апперкот, что покатился по хрустящим зеленым льдинкам — бывшей траве — колобком, остановившись о сапоги Берцедера. Теперь еще более человечного, в смысле, то есть перепуганного, чем раньше.
О колено лежащего Шеайнереса стукнулась голова седьмого ратника: Кристо наконец завершил бой мощным ударом меча. Он слышал свист клинка за своей спиной, подумал еще, что не успеет увернуться или отразить, но удар так и не пришел, вместо него пришел голос, который показался Кристо отдаленно знакомым, а потом вдруг Морозящий покатился так, будто его лошадь лягнула. Теперь Кристо смог обернуться.
Два возгласа пронеслись над полем сражения, показывая, что отдельные личности все же неисправимы:
— Кристо? Какого черта ты, а не Экстер?!
— Макс?! Какого ж допинга ты нажрался?!
Промедление в такие минуты чревато.
Сразу четыре воина Лютых Ратей шагнули вперед, заслоняя собой Морозящего и нанося удары по замершим Максу и Кристо, но над полем словно взметнулся вихрь белых, золотых и алых лепестков — и Ратники просто растворились, обратившись в туманное, болотное нечто, стремительно утекающее с поля боя. Лорелея плавно и изящно опустила руки, мимоходом испепелила Каинов Нож и улыбнулась Кристо мило-виноватой и многое объясняющей улыбкой.
— Ты права, — негромко ответил Макс на ее взгляд. — Всё после. Сперва закончим.
Он сделал шаг к Морозящему Дракону, вокруг которого теперь была пустота: даже Лютые Рати отступили от того, кто их поднял, угадывая волю разбуженной преемницы Светлоликих, которая стояла тут же, рядом.
— Так значит, решил нарушить местные традиции? — голос Ковальски был холодным и яростным, и Кристо показалось, что каштановые с проседью волосы полыхнули червонным золотом. — Ничего, всё можно поправить. Похоже, ты сам выбрал, кто будет драться восьмым с вашей стороны. Встань!
Шеайнерес прижался к земле и зашипел, но подниматься не собирался. Он окончательно провалился в состояние страха, и его непросто было оттуда выдернуть — да никто и не собирался проводить с Драконом психологические тренинги.
— Я сказал, вставай, мразь! Если, конечно, не хочешь по доброй воле зашиться в колодец со своими дружками заодно. Встань! — Морозящий все же встал на ноги, метая загнанные, но от этого еще более бешеные взгляды. — А теперь выбирай: он или я.
Кристо бросил на Макса пораженный взгляд: Ковальски никогда сам не лез в такую-то драку! Шеайнерес переводил глаза с Кристо на Макса, судорожно облизывался и что-то шептал.