Немилосердная

Кэрригер Гейл

Лестница привела к закрытой двери. Герцог Гематол постучал в нее условным стуком, и она отворилась, явив лорда Амброуза, высокого темноволосого красавчика: именно таким желала бы видеть своего персонального вампира любая пресная, бесхребетная и романтичная барышня.

— Леди Маккон! Какая неожиданность!

— Мне все об этом сообщают, — сказала Алексия, пытаясь протиснуться мимо него.

— Вам туда нельзя.

— Во имя всего святого, да я не собираюсь причинять ей вред. По правде сказать, у меня совершенно противоположные намерения.

Лорд Амброуз и герцог переглянулись.

— Она часть этого нового

порядка. Думаю, мы должны ей поверить.

— Раньше ты считал, что Уолсингем прав! — обвинил своего собрата по рою лорд Амброуз.

— И до сих пор считаю. Но по характеру она не более дочь своего отца, чем лорд Маккон — преемник лорда Вулси или лорд Акелдама — последователь того же Уолсингема.

Леди Маккон сверкнула очами.

— Если вы имеете в виду, что у меня своя голова на плечах и я сама принимаю решения, то так оно и есть. А теперь я должна немедленно увидеть графиню. У меня…

Лорд Амброуз не посторонился.

— Вам придется отдать мне парасоль.

— Категорически нет. Он может нам очень скоро понадобиться, особенно если вы меня не пустите. Говорю вам, я…

— Я вынужден настаивать.

— Амброуз, дорогой, впусти ее.

Голос графини Надасди звучал нежно и мягко — так изъяснялось бы сливочное масло. При желании королева роя могла бы поджаривать на нем людей.

Лорд Амброуз немедленно отступил, не застя больше вид, и перед Алексией открылось внутреннее убранство комнаты. Это был прекрасно обставленный и убранный будуар, где имелась не только огромная кровать с балдахином, но и другая мебель, чтобы с удобствами посидеть и отдохнуть, а также весьма нужные для вампиров приспособления. Леди Маккон отметила новейшие и сложнейшие подогреватели крови и громадный чайник для ее хранения с множеством носиков и трубочек. И на нем самом, и на трубочках красовались вязаные чехлы, а конфорка внизу заставляла живительную жидкость двигаться по трубкам.

Графиня чаевничала на свой лад. В ее исполнении это было весьма пышное мероприятие, включавшее чайную тележку под кружевной скатертью с сервизом, состоявшим из чайника и чашечек тонкого фарфора, расписанных розочками и отделанных серебром. Имелись тут также бело-розовые птифуры, которые никто не ел, и чай, разлитый по чашкам, который никто не пил. На трехъярусном серебряном сервировочном блюде соблазнительно красовались маленькие сэндвичи и засахаренные розовые лепестки, а еще тут присутствовала — возможно ли такое? — тарелочка, содержавшая пирог с патокой.

Леди Маккон очень его любила.

Все собравшиеся здесь трутни и гости носили наряды в белых, бледно-зеленых и розовых тонах, под стать убранству комнаты. В элегантных греческих вазах стояли композиции из кремовых роз с розовыми краешками лепестков и высоких листьев папоротника. Все это было замечательно согласовано между собой, возможно, даже слишком согласовано: так научная гравюра с изображением животного отличается от настоящего зверя.

На видном месте, тоже накрытая тонкой кружевной скатертью, стояла вторая чайная тележка. На ней возлежала юная леди, одетая под стать сервизу — в белое парчовое вечернее платье с розовыми цветами. Ее открытая шея была выставлена на всеобщее обозрение, а светлые волосы подобраны высоко и со всем тщанием.

Похоже, у графини были весьма своеобразные представления

о чаепитии.

— Прошу прощения, что прерываю вашу трапезу, — сказала леди Маккон, хотя ее тон был совершенно не извиняющимся, — но у меня сведения исключительной важности.

Она заковыляла вперед, только чтобы обнаружить, что у нее на пути опять стоит лорд Амброуз.

— Моя королева, я вынужден протестовать. Бездушной нечего делать в ваших внутренних покоях. Особенно когда вы за столом!

Графиня Надасди оторвала взгляд от тонкой белой шейки девушки.

— Амброуз, мы это уже обсуждали.

Алексия всегда считала, что королева Вестминстерского улья совершенно не годится на роль вампирессы, хотя не то чтобы ее мнение что-то значило. Если верить слухам, графиня Надасди занимает свое нынешнее положение уже на протяжении тысячи лет. Возможно, двух тысяч. Просто в отличие от лорда Амброуза она совсем не походила на вампира — милая маленькая и несколько пухленькая женщина с розовыми круглыми щечками и большими сияющими голубыми глазами. Сказать по правде, румянец был ртутного происхождения, а глазки сияли благодаря белладонне и расчетливости, а не вследствие веселого нрава, однако сложно ощущать угрозу от женщины, которая выглядит ожившей героиней одной из картин, посвященных соблазнению пастушек (такие во множестве висели на стенах у лорда Акелдамы).

— Но ведь она охотница, — запротестовал лорд Амброуз.

— Она леди. Не правда ли, леди Маккон?

Алексия опустила взгляд на свой выдающийся живот.

— Похоже, все факты указывают на это.

Младенец внутри матери брыкнулся, будто подтверждая ее заявление. «Да, — мысленно сказала ему Алексия, — мне тоже не нравится лорд Амброуз. Но сейчас не время для представлений».

— Ах да, мои поздравления с грядущим событием.

— Давайте будем надеяться, что оно еще не совсем грядет. Кстати, прошу прощения, уважаемые, но до недавнего времени вы вроде бы не приветствовали предстоящее появление у меня потомства.

— Воистину, моя королева, мы не можем…

Леди Маккон прервала лорда Амброуза, просто ткнув ему в ребра парасолем. Она целилась в ту точку грудной клетки, которая особенно чувствительна к щекотке. Хотя, насколько ей было известно, вампиры не боятся щекотки.

— Да-да, знаю, вы по-прежнему стоите за мою смерть, лорд Амброуз, но пока забудьте об этом. Графиня, послушайте меня. Вам надо уйти.

Лорд Амброуз отодвинулся, и леди Маккон двинулась к королеве роя.

Графиня промокнула белым льняным платочком кровь в уголке рта. Алексия едва успела заметить намек на клыки, прежде чем они скрылись за губами в форме лука купидона. Графиня никогда не демонстрировала клыки случайно, делая это только со значением.

— Леди Маккон, дорогая, что это на вас? Неужели платье для визитов?

— Что? Ах да, прошу меня извинить. Я вовсе не намеревалась являться на ваш замечательный званый вечер, иначе бы оделась соответствующим образом. Но, пожалуйста, послушайтесь меня и уходите немедленно!

— Я должна уйти из комнаты? С какой же стати? Она из числа моих самых любимых.

— Нет-нет, уходите из дома.

— Покинуть рой? Ни за что! Не говорите глупостей, дитя.

— Но, графиня, сейчас сюда движется октомат. Он хочет вас убить и знает, где вы находитесь.