Немилость
Шрифт:
На том месте, где дорога в город была перекрыта карантинной сеткой, зияла огромная дыра. Несколько танков сгрудились перед ней, осветив землю прожекторами.
– Они действовали безупречно, – прокомментировал майор, когда гражданские спрыгнули с дисков, чтобы получше рассмотреть брешь в ограждении. – Дождались, когда патруль минует этот участок, и пустили сюда единственный на всю деревню грузовик. Машина снесла ограду и уткнулась в опушку леса.
– А потом?
Потом все жители Сломки, организованно, семья за семьей, покинули деревню через образовавшийся проход и пешком направились
Как только в лагере узнали о разрыве линии карантина, поднятый по тревоге отряд горных стрелков заблокировал дорогу в паре километров от деревни, остановив тем самым исход жителей.
– Но они не хотят возвращаться, вот в чем проблема, – устало вздохнул Спенш. – Так и стоят на обочине, с детьми и с вещами.
Когда впереди показалось приземистое здание больницы, стало ясно, что санитара они вряд ли найдут. Двери были выбиты и лежали перед крыльцом. Из распахнутых окон черными языками болтались скрученные и связанные одеяла. Весь персонал и все больные бежали.
– Можете не спускаться, в морге никого нет, – крикнул им сержант, присланный на охрану объекта. Ворота были запоздало оцеплены жидким строем солдат.
Они развернулись и помчались дальше, к дому пропавшего мальчика. Въехали прямо во двор и остановились перед дверью. Майор, нарочито громко стуча сапогами, зашёл внутрь.
– Нет! – вскоре прозвучал его голос из глубины дома.
– Тогда к егерю, – сказал аналитик, разворачивая свой диск.
В доме, который всем видом показывал, что хочет убежать из деревни, горел свет.
Они нажали кнопку звонка.
– Пусть хоть здесь нам повезет! – прошептал Кромдук.
Почти мгновенно, над дверью загорелся экран.
– Это снова мы, – улыбнулся Спенш, глядя на бледное серьезное лицо женщины. – И, боюсь, вам придется впустить нас в дом.
14
По местному обычаю, хозяйка усадила ночных гостей за большой стол в гостиной. При ближайшем рассмотрении, она оказалась не такой уж грозной, какой была на экране. Миниатюрная и щуплая, женщина покорно сложила перед собой руки, глядя на взъерошенных от недосыпа мужчин.
– В прошлый раз вы сказали что-то про немилость, – принялся говорить аналитик.
– Объясните, пожалуйста, что это означает?
Слушая дребезжащий голос ученого, следопыт привычно изучал запахи дома. Судя по всему, здесь никогда не было детей. Не было половозрелых мужчин и женщин. Изредка, сюда заводили животных, но долго не держали. Возможно, егерь мог приносить в дом птенцов дикой куропатки – исчезающего вида, за которым охотились все зоопарки мира.
И почти сразу в нос ударил характерный душок залежалой человеческой крови, но не сгнившей, еще живой. Делая вид, что прохаживается по гостиной, следопыт ловил носом ток воздуха, пытаясь угадать направление.
– Только, пожалуйста, не увиливайте от вопроса, – услышал он голос офицера, когда пожилая хозяйка бросила им какую-то ничего не значащую реплику.
Женщину звали Рада, она была шестидесяти двух лет. Жила здесь еще до оккупации; в те времена, когда деревня была обычной кочевой стоянкой, населенной преимущественно кожемяками и заготовщиками шкур. Рано
Родные хором советовали, чтобы поспешила устроить свою жизнь, пока молода и привлекательна. Да не получилось, или сама не захотела. Так и жила одна, с двумя детьми. И только когда увидела на голове первый седой волос, вышла замуж второй раз.
– Это конечно интересно, но давайте по существу дела, – подправил её майор. – Вы сказали нам «убирайтесь, пока не попали в немилость». Это предупреждение? Нам грозит опасность?
Но Рада не спешила разматывать страшный клубок. Может, знала, что следопыт уже почуял кого-то в погребе. Или надеялась, что судьба пройдет мимо.
Когда пропал её сын, она почему-то была уверена, что он жив. Терпеливо ждала его возращения. Слухи тогда не ходили так быстро, как сейчас. Никто не мог сказать, что случилось с ним.
В конце концов, она оставила дочь у родственников, взяла с собой мешок сухарей и отправилась в горы, на поиски. Догадывалась, что потеряла его навсегда. И даже знала где его искать. Еще ребенком, она слышала про один заброшенный дом, стены которого окаменели от времени. Говорят, когда горы еще не вздыбили свои спины, здесь стоял густой лес, в сердце которого жил Лесник. Последний деревенский шаман – его арестовали и отослали в метрополию за повстанческие настроения – как-то рассказывал ей, что имел честь беседовать с Лесником. Шаман догадался закопать в землю свой амулет, прежде чем распахнул каменные двери. Потому и остался жив. Получается, если надежно сокрыть дух Вассы от Лесника, спрятать всё, что напоминает ему о Вассе, Лесник мог и сдержать свою немилость.
– Значит, немилость означает насилие? – прервал её аналитик.
Шаман много чего рассказал о Леснике. Например, как он лечит горного козла, если тот расщепил копыто, неловко спрыгнув на скалы. Как разговаривает с любым зверем. Как рисует на камнях непонятные знаки своими же испражнениями. Дано ли обыкновенному человеку так себя вести? Однако, шаман не смог выяснить главного, ради чего, собственно, и рисковал жизнью – почему Лесник ненавидит Вассу? Что произошло между ними такого особенного, если один из них оказался на небесах, получая от людей дары, а другой целую вечность должен жить на земле, в каменных стенах, испытывая на себе все невзгоды этого мира? Кем приходится Лесник Вассе? Братом? Слугой?
– Простите, – поднялся с места майор, когда перед ним вспыхнул огонек визора.
Офицер шагнул в сторонку и ответил на вызов.
– Значит, вы потеряли сына безвозвратно? – вернул её к разговору аналитик.
Можно ли говорить, что он потерян? Вот если выдать замуж свою дочь – она потеряна. А сын всегда остается рядом, даже если живет далеко. Впрочем, она только краешком глаза увидела его, где-то среди деревьев, когда он вёл под руку свою избранницу, дочь Лесника. Да, у Лесника есть дети. Когда они вырастают, он ищет им пару среди нас, обычных людей. И она порывалась встретиться с ушедшим сыном, чтобы попросить вернуться, но соседи отговорили ходить в горы. «Такова воля Лесника, – вздыхали они, и жалели. – Он сам ищет мужей и невест для своих детей, и никто не в силах отказать ему!»