Немногие возвратившиеся
Шрифт:
Хотя наши хмурые, истощенные лица выражали мало надежды выбраться живыми из этой передряги.
От Карлетти я узнал, где находятся Бона и Цинци. Мало-помалу становилось ясно, что по Черткову разбросано немало людей из 30-й бригады.
В те последние дни года Беллини и Антонини, которого я навестил в лазарете, перешли в наш дом. С ними прибыли сержанты Брайда и Пиллоне, оба из группы Беллини. Находиться в лазарете было невозможно. Его комнаты (одна большая и несколько маленьких), так же как и коридор, были переполнены ранеными и обмороженными, лежащими друг на друге. Только одна, самая маленькая
Единственное, что доктор мог сделать, - это продезинфицировать (или, по крайней мере, попытаться продезинфицировать) рану разбавленным водой коньяком. Хозяйственники часто не успевали доставить пищу, а воду для питья обычно получали растопив снег, который далеко не всегда был чистым. При входе в этот бедлам первым делом в нос ударял тошнотворный запах фекалий. Большая часть раненых не могла выйти в туалет на улицу. Кроме того, в помещении всегда было накурено, и со всех сторон поминутно раздавались жалобные крики и стоны. Кто-то беспрерывно просил воды, еды, курева... И всему этому не было видно конца.
* * *
Снаружи зрелище было не лучше. Снег вокруг дома покрылся слоем человеческих экскрементов, и поблизости всегда был какой-нибудь несчастный, пытающийся справить на морозе свои естественные потребности. Недалеко от входа русские пленные выкопали несколько глубоких траншей (эти пленные тоже выглядели очень жалко: в изношенных одеждах, с посиневшими от холода лицами). В траншеи укладывали трупы умерших в лазарете и близлежащих домах. Каждый день в этих братских могилах появлялся новый слой мертвых тел.
Я несколько раз приходил сюда. Иногда возле ямы друзья умершего вбивали деревянный крест, наспех сколоченный из попавшихся под руку досок. На кресте, чаще всего карандашом, было написано имя покоящегося в траншее, подразделение, где он служил, и звание. Нередко на таком самодельном памятнике можно было прочитать фразу, в тех условиях казавшуюся, мягко говоря, странной: "Caduto per la Patria" (пал за Родину). Иногда эти неглубоко вколоченные кресты падали в яму и лежали там вперемешку с телами.
Саваном для умерших служило лишь снежное покрывало.
Из офицеров 62-го батальона в лазарете остался только Лугареци. Во время штыковой атаки он получил пулевые ранения в обе руки и в грудь. Лугареци сам пожелал остаться в этом аду в надежде на то, что рано или поздно появятся врачи и медикаменты и тогда ему окажут помощь. За ним преданно ухаживал его верный ординарец Боцца, немолодой крестьянин с постоянно обеспокоенным выражением лица. В той же штыковой атаке Боцца получил пулевое ранение в плечо. Лугареци молча лежал в окружающей его грязи и вони на тюфяке. Я попытался облегчить его страдания, принеся ему немного коньяку, о котором он просил, а также добросовестно пересказав все известные мне новости.
Лугареци благодарно улыбнулся, но выглядел одиноким и очень несчастным.
Глава 22.
28-31 декабря
С
Около трех пополудни становилось темно. Мы ели, читали молитвы и засыпали. Много пережившие люди спали беспокойно, в темноте часто слышались стоны и испуганные вскрики. Просыпались мы, когда рассветало, то есть около семи часов утра.
Большую часть дня мы проводили не вставая с тюфяков. Всех нас одолевали невеселые мысли. Придет ли Альпийская дивизия? Доберутся ли сюда долгожданные немецкие танки? Или единственное, что нам есть смысл ждать, это смерть? Естественно, мы нередко говорили о подходе свежих подразделений, на прибытие которых уже вряд ли можно было рассчитывать. Каждый из нас изо всех сил старался открыто не показывать свое отчаяние.
Мы часто шутили, рассказывали друг другу смешные истории, происходившие с нами или нашими друзьями в далекой мирной жизни. Однажды Беллини развлекал нас целый вечер, пересказывая подвиги лейтенанта М и его друзей, которые не так давно отбыли в Италию. Мы смеялись от души.
* * *
Может показаться странным, но мы не раз обсуждали теоретические проблемы реорганизации нашей армии. Мы оказались едиными во мнении, что итальянская армия, если ее перестроить, как нам подсказывал полученный на фронте опыт, и привести в соответствие с определенными критериями, вполне может стать хорошей армией и не уступит любой другой. Главное - это не повторять серьезных ошибок, допущенных нами{13}. Мы даже составили список необходимых критериев и обсудили по очереди каждый из них. В результате получилась полная и довольно органичная картина. Но в настоящей книге я не буду вдаваться в подробности наших теоретических изысканий.
* * *
Мы все еще оставались очень слабыми физически. Наш неизменный рацион, состоящий из галет и мясных консервов, не способствовал быстрому возвращению сил и здоровья.
По этой причине я (получилось так, что именно я следил за порядком и руководил всеми хозяйственными делами в нашем доме), чтобы избавить солдат от лишней работы, не заставил их убрать два трупа, обнаруженные как-то утром прямо за нашей дверью. Это были тела немецкого солдата и русского, служившего в немецкой армии. Глаза и рот немца были широко открыты, на лице застыл ужас. У одного из них одежда была расстегнута и нижняя часть живота бесстыдно выставлена напоказ. Я не выдержал и прикрыл его обнаженное тело, тщательно застегнув все пуговицы шинели. Думаю, солдат убили партизаны.
Все, что я сделал, - это приказал, чтобы на ночь дверь всегда была закрыта на крючок, а те, кому требовалось ночью выйти по естественной надобности (что случалось довольно часто; у многих начались проблемы с мочевыми пузырями, думаю, из-за мороза), должны были соблюдать особую осторожность.
Здесь не могло не быть партизан. Рассказывали, что недалеко от передовой они зарезали немецкого офицера, а заодно и всю семью русских, в доме которых он жил. Уцелел только отец семейства, который сумел убежать к немцам. Он и рассказал, что произошло. Это было лишним доказательством того, что русские отличались не меньшей жестокостью, чем немцы.