Немногие возвратившиеся
Шрифт:
Глава 23.
1-5 января
Наступило утро 1 января 1943 года.
Мы проснулись, и каждый потихоньку занялся своими делами, стараясь не мешать остальным. Как обычно, я шепотом прочитал свои утренние молитвы, обращенные к Мадонне моего народа - Мадонне лесов. Только в то утро у меня на душе было особенно тяжело. Хотя я и чувствовал Ее защиту - результат неустанных молитв моей матери. Это чувство было совершенно реальным, таким же явным, как зрение и слух. Причем я был не одинок. Все мы, в той или иной степени, ощущали действие горячих молитв наших близких. Даже Марио Беллини, человек меньше остальных подверженный внушениям и имеющий отнюдь не "церковный"
В то утро я решил отбросить все тревожные и грустные мысли и погрузился в состояние апатии, то есть полнейшего безразличия ко всему окружающему.
* * *
В первый день нового года мы получили поздравление от Гарибольди генерала, командующего 8-й армией. В поздравлении содержалось также пожелание воспрянуть духом и продолжать сопротивление.
Сопротивляться? Интересно, имел ли генерал хотя бы малейшее представление о состоянии, в котором мы сейчас находимся?
Мы не могли не чувствовать обиду. Генерал никогда лично не появлялся в войсках, он только периодически передавал по радио через немецкий штаб свои руководящие указания. И это во время, когда остатки трех корпусов вверенной ему армии окружены в Черткове! Разве он не мог прилететь сюда хотя бы на несколько часов? Если бы он это сделал (а мы больше ничего и не хотели от него), то своими глазами увидел бы несчетное число раненых и обмороженных, которые постоянно погибали от гангрены! Может быть, тогда он не говорил бы о сопротивлении, а обеспечил доставку медикаментов и хирургических инструментов.
Такова была наша общая точка зрения. Тогда мы еще не знали, что генерала занимают другие проблемы. Очень скоро его сын вместе с Альпийской дивизией попадет в ловушку. Кто знает, какие страдания выпали на долю отца?
* * *
Я слышал, что на первой неделе осады тяжелые немецкие самолеты приземлялись в Черткове три или четыре раза. Дважды прилетали итальянские самолеты. На одном из них прибыли генерал Энрико Пецци, командующий итальянскими воздушными силами в России, и Бочетти, полковник медицинской службы, отвечающий за работу госпиталей в Харькове. Они хотели лично разобраться в обстановке. На обратном пути их самолет исчез, скорее всего, он был сбит. Но мы об этом не знали и негодовали, возмущенно вспоминая обещания медицинского полковника, потрясенного увиденным и заверившего нас, что обеспечит доставку медикаментов.
Один из солдат рассказывал об ужасной сцене, свидетелем которой он случайно оказался. На итальянский двухмоторный самолет погрузили раненых. Но оказалось, что из-за слишком большого груза самолет не может взлететь, тогда часть раненых выгрузили обратно на снег. Вообразите всю глубину отчаяния людей, уже считавших себя в безопасности: их насильно вернули в бедлам, где им оставалось только ждать смерти. Солдат, который мне это рассказывал, был потрясен состоянием одного почти потерявшего рассудок пожилого майора. Сам он был одет в лохмотья, а ноги обмотаны грязными обрывками одеял, закрепленных кусками проволоки. Несчастный старик рухнул на снег и начал кататься по нему плача и размахивая руками{14}.
После наступления нового года тяжелые самолеты больше не прилетали, потому что русские подошли вплотную к аэродрому и простреливали тяжелыми орудиями взлетную полосу. Теперь в Черткове приземлялись только "сторки" небольшие немецкие разведывательные самолеты, которым требовалось всего несколько десятков метров для взлета и посадки. Тяжелые самолеты сбрасывали припасы:
Как я уже говорил, чтобы убедиться, что мы получили предназначенный нам груз, итальянские пилоты, рискуя жизнью, летели очень низко, всегда провожаемые яростным огнем русских.
Когда наша печальная одиссея завершилась, мне довелось побывать на аэродроме Ворошиловграда, бывшем тогда базой итальянских самолетов. Я узнал, что 9 из 12 имевшихся на базе фиатов BR 20 было сбито именно во время полетов над Чертковом.
2 января.
Этот день был знаменателен двумя событиями: попыткой объединить всех итальянцев в centurie и созданием большого госпиталя.
Уже давно шли разговоры о необходимости образования centurie. Казалось, лишь тогда возможно навести хотя бы отдаленный порядок в том хаосе, в котором мы жили. Начиная со 2 января было установлено, что продовольствие будет распределяться по centuria. Таким образом, тот, кто не войдет ни в одну из "боевых" единиц, останется голодным. Сразу стало ясно, что наше командование совершает серьезнейшую ошибку, объединяя в одной centuria людей из самых различных подразделений. Следовало с самого начала распределять жилые помещения между конкретными полками, чтобы уцелевшие солдаты из ранее действовавших подразделений оказались размещенными рядом. Но сейчас наши старшие офицеры не решались на такой шаг. Приспособленных для жилья помещений недоставало. Существовала опасность, что, если начнется грандиозное переселение, домов на всех попросту не хватит. К тому же в каждом доме были раненые и обмороженные, получавшие хотя бы какой-то уход.
Поэтому было принято решение обойтись полумерами и создать смешанные centurie. Правда, хаос от этого не уменьшился. Те, у кого были запасы продовольствия, не спешили в centurie, справедливо опасаясь немедленной отправки на передовую. В итоге из восьми тысяч итальянцев было образовано всего три или четыре centurie.
Конти и Балестра решили записаться в centuria, где командиром роты был Валорци. Несколькими днями позже для них выделили маленький дом, куда они и перебрались. Гвидичи между тем почувствовал первые признаки обморожения и остался с нами в качестве "офицера запаса".
Беллини, Антонини и я вызвались войти в другую centuria, формируемую под командованием капитана Понториеро из 62-го батальона. В нее вошел Карлетти и еще много солдат из 30-й бригады.
Там, где квартировал Понториеро, свободного места не было, поэтому мы никуда не переехали. Началась некоторая путаница, поскольку Понториеро считал нас своими людьми, а вместе с тем продовольствие мы получали вместе с Валорци, Конти, Балестрой и другими людьми из centurie Гвидичи, как его офицеры запаса.
Попытка организовать людей в centurie вызвала лишь нарастание хаоса. Кругом царила полнейшая анархия. Ни у кого из нас тоже не было желания пытаться навести порядок. Поэтому мы решили ничего не предпринимать, оставаться на месте и тянуть время, в ожидании возрождения 30-й бригады.
Занотти находился в таком же положении, как и мы.
* * *
Однажды вечером мы с ним и с Марио Беллини отправились к У, который теперь был самым старшим офицером 30-й бригады. Мы собирались потребовать, чтобы он, как командир, принял меры для создания из остатков бригады новой боевой единицы. В то время У не занимался делами бригады, он заведовал центром выдачи продовольствия.