Немного любви и другие обстоятельства
Шрифт:
Он бодро протопал ногами в плохо заштопанных носках в прихожую и тотчас же вернулся оттуда со своим чемоданчиком. Теперь он почти улыбался и выглядел вполне симпатичным. Забыв о недопитом чае и сырниках, Гоша с энтузиазмом ковырялся в системном блоке, сняв с него обе боковушки. Он включал компьютер, выключал его и снова ковырялся. Через сорок минут Гоша повернулся к нам со счастливой улыбкой и гордо произнес:
– Всего и делов! Контактик в нём отошёл немного. И можете теперь работать, не боясь: поставил самый надёжный антивирус. Вот!
Мы
– Так вы с компьютерами работаете?
Мой родитель заметно приуныл, видать, задела его Груня за живое. Он втянул голову в плечи и чуть слышно выдавил из себя:
– Работал. В строительном вычислительном центре.
Сообразительная Груня всё сразу поняла про папашу и предложила ему самым что ни на есть спокойным голосом:
– А вы можете у нас пока остаться, если у вас какие-то проблемы. Правда, Лика? – Я кивнула. – Места у нас хватает, а на работу я вас в два счета устрою. С такими-то руками. У нас как раз по соседству строительный холдинг расширяется, людей набирают.
В этом что-то было: у нас в доме тыщу лет уже не было никакого мужчины, и бабушка розетки с выключателями всегда чинила сама. Кроме того, Нина теперь на меня в моём положении и внимания не обратит. Правда, она рассвирепеет и будет ужасно орать из-за Гоши. Но мы и про него так сразу не сообщим. А если он вдруг когда и напьётся, так мы вдвоём с Груней с ним легко справимся.
**
Бабуля действительно устроила Гошу работать в ту самую строительную контору. Теперь папаша ходил на службу ежедневно и возвращался домой очень поздно, довольный и совсем не уставший. После ужина он обычно бродил по квартире и выискивал, что бы у нас ещё починить, заменить или просто приделать заново.
Всё это время он был трезвый и даже пива домой не приносил. Я начала подозревать, что Нина на него наговорила напраслину и всякую дичь. Но тут случилось непредвиденное: мамаша моя пронюхала о пребывании Гоши на нашей с бабушкой территории. Вышло совсем глупо. Бабуля ещё не вернулась с работы, а я страшно долго мылась в душе. Вот тогда она и позвонила. И нет бы – отключиться, раз никто трубку не берёт, так н`a тебе – висела и висела. Папаша не выдержал и ответил.
Звонит она через полчаса снова:
– Алечка, что это за мужик у вас к телефону подходит? Я его спросила, а он что-то невразумительное пробормотал. Ничего я не поняла из этого невнятства.
Выкручиваться я не стала. Что в том толку, всё равно узнала бы правду. Да ещё и прикатит проверить, что да как. Вот я сразу ей и выложила:
– Папаша мой приехал, муж твой бывший, значит.
–Что ж вы мне сразу не сказали? Я что не имею права знать, что в семье происходит?
Вот тут я напрасно не соврала, что он только сию минуту заявился, и мы просто не успели известить её. Что поделать, если я такая бестолковая. Все,
–Да ведь если б ты была этому рада, мы бы тут же… А в сложившихся обстоятельствах решили подождать удобного случая.
– Пока я сама, значит, не столкнусь. Вот я на него и наткнулась, – подозрительно спокойно отреагировала Нина и добавила, чтоб не радовались: – Так я немедленно еду к вам!
Вряд ли она сильно торопилась расцеловаться со своим бывшим и поболтать с ним о жизни за чашечкой чая. Я приуныла. На Гошу было просто жалко смотреть, так сильно он струсил. Интересно, как ему вообще удалось довести Нину до ЗАГСа и продержаться целых полтора года? На наше счастье Груня пришла раньше мамули. Она сразу усекла, что у нас неладно.
– Что это вы такие пасмурные, словно перед всемирной катастрофой? Признавайтесь немедленно, что стряслось?
– Нина Гош… Григория Ивановича застукала по телефону. И уже едет сюда.
Называть папашу папой у меня никак не выходило.
– Что ж, чему быть, того не миновать. Давайте стол к чаю накроем.
– Может, я уйду? – робко предложил Гоша.
–Ещё чего удумал! – осадила его Груня, называвшая бывшего зятя Гошей и на «ты». – Куда это, на ночь глядя? Да ты не бойся, не убьёт. Мы и сами её боимся, но втроём-то не так страшно.
А вот он и звонок, наконец. Бабуля двинулась открывать, как самая храбрая из нас троих. Нина влетела в нашу с Груней гостиную, словно разъярённая фурия, не сняв даже пальто и не разувшись. Бедный Гоша вжался в диван, словно желая слиться с пёстрой обивкой и затеряться между ярких цветочков. Я на всякий случай отошла к окну, хотя честно должна признать, что никогда не была ею бита. Да этого и не требовалось, без того страшно было. И только Груня стояла между нами и Ниной, держа в руках кухонное полотенце, будто на случай обороны. Немая сцена…
Затем Нина разразилась речью:
– Я вам доверяю, а вы за моей спиной всякие подлости!.. Как вы вообще посмели на порог пустить этого, этого…?
– Ты тут не обзывайся, Нин! – сурово оборвала её бабушка, не повышая голоса, но покраснела страшно. И вообще за километр было видно, как Груня разозлилась. – Этот… человек, между прочим, отец твоей дочери. Так что ты бы поаккуратней выражалась при девочке.
– Тоже мне девочка нашлась, вся в папашу, зараза. Знать её не хочу больше!
Гоша решил за меня заступиться, но вышло только хуже.
– Нинусь, ты это, Нинусь…
– Я те покажу «Нинусь», – совсем рассвирепела родительница. – Вы у меня попляшете ещё!
– Ты шла бы домой, Нин. Мы тут тебя к чаю ждали, а теперь уж и приглашать неловко, оскорбляешь всех, почем зря. Спасибо, что не матерно. А грозить-то что по-пустому, не поубиваешь ведь.
– Этого бы и убила!
– Да боязно, поди. В тюрьму-то не хочется, – прокомментировала Груня. – Так иди домой, поостынь. И с руганью по телефону не звони – отключу на фиг!