Немного магии
Шрифт:
Странное ощущение.
До сих пор на этом месте постоянно оказывалась я сама.
В общежитие я вернулась в подавленном состоянии. Хемайон уже спала, Тэрон блюл приличия и в женском крыле не объявлялся, а миз Вергиди бесцеремонно утянула Фасулаки к себе в комнату — там на сочувствие и задушевную беседу рассчитывать точно не стоило. Я постояла в коридоре, в глубокой задумчивости рассматривая закрывшуюся дверь, потерла виски и на цыпочках прокралась к себе в спальню.
В чем-то миз Вергиди понять можно было. К чему дрожать над репутацией и добрым именем, если звание вольнослушательницы Эджина безвозвратно
Я же села на свою кровать и откинулась на стену, притянув колени к груди. Из-за неплотно задернутых штор в комнату пробирался тонкий лучик лунного света, и его едва хватало, чтобы рассмотреть очертания предметов. Хемайон дышала размеренно и ровно.
А меня разбирало от усталости, злости и бесплодной тоски по «Серебряному колокольчику», где все было просто и понятно. Каждый день начинался одинаково, каждое событие было предсказуемо до мелочей — неужели всего неделю назад это казалось мне невыносимо серой рутиной?!
А отчаяннее всего не хватало Аглеи, Кибелы и Сапфо. Насколько было бы легче справиться со всем, если обсудить ситуацию, рассмотреть ее с четырех разных точек зрения и выбрать наилучший вариант действий!..
Увы, я застряла в Эджине, где даже поговорить не с кем, а обратный путь в «Колокольчик» оказался закрыт. Нужно было как-то разбираться самой — и с внезапно обнаружившейся слабостью, и с неприязнью профессора Кавьяра, и с дурацким пари.
И думать, что делать дальше, потому что вопрос о том, как сложится моя судьба после Эджина, тоже никуда не делся.
Глаза резануло болью. Я прикусила себя за предплечье, чтобы не разреветься в голос, и зажмурилась.
Слезы все-таки брызнули, но боль в руке отрезвила быстро.
Бесполезно пытаться справиться со всем сразу. Пока что все упиралось в то, что я теряла контроль над огнем, когда чрезмерно увлекалась чем-то. Если разобраться с этим, отпадет сразу два вопроса — и с профессором Кавьяром, и с пари, потому что никакой покровитель мне уже не понадобится. И вот тогда уже можно будет ломать голову над дальнейшей судьбой.
Я немного приободрилась и разжала челюсти, но, похоже, на стиснутых зубах остатки самообладания и держались.
Легко сказать — разберись с контролем! Если бы я знала как… до сих пор я полагала, что достаточно просто держать в руках себя, а магия как-нибудь приложится. Но внешнее спокойствие, похоже, не имело никакого отношения к спокойствию душевному — а до него мне было пугающе далеко.
Профессор Кавьяр, как ни противно признавать, был прав. Мой контроль над даром держался на привычных ритуалах и предсказуемых действиях. Стоило только выбить меня из колеи — и все валилось из рук. Повезло еще, что эксперимент Фасулаки не закончился, как у Ианты Патрину, не к ночи будь помянута, — так быстро, как сегодня, я раскаляла разве что ту свечу в темном подвале, и то — тогда пламя было в несколько раз меньше, хотя я была перепугана до дрожи!..
Я вскинула голову и нахмурилась.
Ианта Патрину так тяжело восприняла известие о помолвке профессора Бианта,
Не на рассвете же профессор Биант о помолвке объявлял! Миз Патрину что, специально терпела до утра, чтобы обставить все наиболее трагично?
Я фыркнула себе под нос и, внезапно расслабившись, вытянулась во весь рост. Кажется, главный университетский слух на поверку был плохо продуманной страшилкой для первокурсников — хоть и не без элемента драмы…
Глава 9. Принцип маятника
В моем расписании тоже значилась немилосердная первая пара. Впрочем, день в принципе не отличался милосердием по отношению к несчастным студентам, и общая лекция по физике с пометкой «явка на вводное занятие обязательна для всех» в него вписывалась вполне гармонично.
За окном висела сероватая туманная взвесь. Я приподнялась на локте, бессмысленно щурясь на монотонный пейзаж за окном. Рассвет угадывался весьма смутно, но Хемайон — ранняя пташка — уже шуршала чем-то в шкафу.
— Пойдешь в зал накопителей? — поинтересовалась она, не выныривая из недр шкафа.
Самой ей столь частые походы не требовались, но Хемайон предпочитала неизменно сопровождать меня до зала — то ли потому, что ей не хотелось идти в столовую в одиночестве, то ли просто из-за тайной любви к ранним прогулкам. Возможно, имели значение оба фактора — только вот лично у меня они никакого энтузиазма не вызывали.
А как раз мне пропускать утреннюю «разрядку» запрещалось. Профессор Биант не то чтобы контролировал каждый мой шаг, но, когда я на второй день в университете попыталась понежиться в постели на полчаса подольше, он каким-то образом прознал и заставил меня тащиться в зал накопителей вместо обеда. Больше я не рисковала, смирившись с тем, что в Эджине, как и в «Серебряном колокольчике», лучше сразу забыть об утренней лени.
— Пойду, — вздохнула я и нехотя выползла из-под теплого одеяла.
К утру в комнате неизменно становилось свежо. Что бы там профессор Биант ни говорил про чудеса магии, снабжавшие весь университет теплом и горячей водой, они явно справлялись с трудом уже сейчас, и зимы я ждала с содроганием.
Босые ноги кольнуло холодом. Я недовольно поморщилась и направила часть силы вниз, сквозь неплотно подогнанные доски — прямо в камень перекрытия, разогревая спаленку.
Привычное действие, о котором я даже не задумывалась, далось с неожиданным трудом. Где-то под грудиной противно заныло — будто непривычная к нагрузкам мышца, которую заставили работать слишком долго.
А полы так и остались прохладными.
Я нахмурилась и вытянула ногу, ощупывая кончиками пальцев доски чуть в стороне от того места, куда поставила ступни изначально.
— Ты собираешься? — нетерпеливо уточнила Хемайон, выглянув из-за дверцы шкафа с ворохом юбок в руках, и тут же округлила глаза и приоткрыла рот — но ничего не спросила.
Я собрала ноги и встала.
— Дар странно себя ведет, — неуверенно сказала я. — Как будто стал слабее.
Хотелось расспросить, что соседка знает об эльфотире, но я прикусила язык. Фасулаки не просил помалкивать о сути его эксперимента, но я и без того догадывалась, что армия не обрадуется, если сенсационное открытие станет достоянием общественности.