Немое Заклинание
Шрифт:
В этот ночной час он был пуст, но звуки слышались столь отчетливо, что было совершенно ясно: источник их находится где-то совсем рядом. Мужские голоса и женский смех она тоже слышала, но были они достаточно глухими и доносились откуда-то издалека.
Но ее заинтересовал совсем другой звук, близкий и непонятный. Как будто кто-то громко чавкал, жадно, с аппетитом, время от времени даже постанывая от наслаждения. И можно было бы понять, если бы это продолжалось несколько минут (ведь может человек захотеть перекусить перед сном?), но звук все не кончался и не кончался, конца и края ему не было, и тогда Фике медленно пошла по коридору в ту сторону, откуда он доносился.
На
Нарисованные на белых камнях глаза мертвеца, казалось, смотрят прямо на нее, и как она не старалась уклониться от этого страшного взгляда, ей никак это не удавалось. Взгляд преследовал ее, не отпускал. Она старалась не смотреть на эту голову, но поняла вдруг, что не может сделать этого, не может противиться необъяснимому желанию смотреть на этого незнакомого мужчину. Но когда ей показалось, что его губы дрогнули и растянулись в кривой усмешке, она коротко вскрикнула, быстро открыла дверь и юркнула за нее, только чтобы поскорее избавиться от этого цепкого взгляда и недоброй усмешки…
Наверное, целую минуту она стояла, схватившись за дверную ручку и глядя на извилистые изразцы на дереве прямо перед своим лицом. Она тяжело и громко дышала, и из-за этого даже тот самый звук был слышен теперь не столь отчетливо.
Но стоило ей лишь немного унять дыхание, стоило лишь чуть-чуть выкарабкаться из той лавины страха, что накрыла ее перед дверью, как она вновь и совершенно отчетливо услышала то самое чавканье.
Тогда она медленно обернулась. В отличие от ее собственных покоев, в этой комнате окна присутствовали, но проку от них было ровным счетом столько же — они наглухо были задернуты тяжелыми темными гардинами. Впрочем, даже если бы этих гардин и не было, света от этого больше не стало бы — за окном уже было глухая ночь, а небо затянули тучи. Но в дальнем углу горела одинокая свеча, поэтому в полную темноту комната не погрузилась. И потому Фике смогла рассмотреть на софе у стены двух людей.
Это были женщина и мужчина. И не мужчина даже, а скорее юноша, на первый взгляд ему было не больше семнадцати лет. Он возлежал на софе с обнаженным торсом, голова его безвольно свешивалась через подлокотник, и Фике сразу поняла, что юноша мертв. Он был белым как снег, и даже губы его были белыми, а его широко открытые глаза безжизненно смотрели в пустое пространство посередине комнаты.
А на полу подле софы на груде подушек сидела женщина. Нет — скорее это была старуха, Фике даже представить себе не могла, сколько ей на самом деле лет. Возможно семьдесят, не меньше, и была она абсолютно голая и отвратительная. Костлявая, дряблая, отвисшие груди свисали двумя бесформенными лепешками, и вся она была перепачкана кровью мертвого юноши. Именно она и издавала те самые громкие чавкающие звуки, прильнув к его руке.
Она высасывала из мертвеца остатки крови, то и дело отрываясь, чтобы перевести дух и издать громкий сладострастный стон.
Незваную гостью в своей комнате старуха заметила не сразу. Еще некоторое время она продолжала глотать кровь, чавкать, стонать и елозить по подушкам, на удивление гибко извиваясь при этом для своего возраста.
Но потом она словно почувствовала, что в комнате присутствует кто-то посторонний. Замерла, оторвала свое окровавленное лицо от юноши и резко обернулась к двери.
Встретившись
— Извините… — испуганно пробормотала Фике, попятившись и почти сразу ткнувшись лопатками в двери. — Я ошиблась. Я сейчас же уйду…
Она боялась поворачиваться к страшной старухе спиной, и потому пыталась нащупать ручку двери за собой вслепую. Но никак не могла этого сделать и постепенно впадала в панику.
— Я уже ухожу… — шептала она дрожащим голосом. — Я ухожу…
А старуха вдруг молниеносным движением поднялась на ноги, выпрямилась и протянула к Фике руку. Она выглядела отвратительно, со своей отвисшей грудью, костлявыми кривыми ножками, распухшими коленями и дряблыми складками по всему телу.
Затем она что-то неразборчиво прокаркала, и ладонь ее вспыхнула алым пламенем, ярко осветив всю комнату. А старуха стремительным размашистым шагом направилась прямо к Фике.
Задыхаясь от ужаса, принцесса захрипела. Но в этот момент она смогла-таки нащупать ручку на двери, рванула ее и выскочила в коридор. Сломя голову кинулась прочь.
Она плохо помнила где именно находится ее комната, и потому сначала пробежала мимо. Рванула одну дверь — заперто. Рванула другую, но это оказалась совсем другая комната, и там никого не было. Рванула третью — и увидела свою мать, трепещущую в объятьях двух мужчин и сосущую кровь из руки собственной служанки…
Невозможно передать весь ужас и ощущение полного бессилия, которые охватили Фике в тот момент. Она захлопнула дверь и нечленораздельно вскрикнула от осознания собственной беспомощности. Потом увидела приоткрытую дверь и поняла: это и есть ее комната. Забежав в нее, она принялась рыться в сундуках с собственным приданным, нашла серебряный кувшин, взвесила его в руке и откинула в сторону. В схватке с упырем он вряд ли смог бы ей помочь. Найдя двузубую вилку для поедания морских гадов, Фике ткнула зубьями себе в ладонь и тут же затрясла ею: было больно. Даже кровь немного выступила.
Тогда Фике поставил напротив входа в спальню стул, села на него и дала себе зарок не смыкать глаз до самого утра…
— Бедная вы моя! — тяжело проговорил Кристоф, когда принцесса со слезами в голосе закончила свой рассказ. — Бедная Фике!
Мне показалось, что он и сам готов разрыдаться. И тогда я сказал настолько проникновенно, насколько вообще был способен:
— Сударыня, мне искренне жаль, что вам пришлось пережить все эти ужасы. К сожалению, вся магия Красной Линии основана на крови и ее постоянном употреблении. Без крови у местных магов просто не будет силы. Это закон мира, в котором вам отныне придется жить и с которым придется мириться… Но все было бы гораздо проще, если бы вчера вечером вы просто легли спать! Поверьте, никто не осмелился бы потревожить ваш сон. Да и мы с Кристофом совершенно напрасно находимся сейчас здесь. Если об этом станет известно вашему жениху, скорее всего нас просто изрубят на куски, как свиней на скотобойне.
Фике смотрела на меня не отрываясь, и мне больно было видеть, как в ее глазах угасает последняя надежда. Чтобы хоть как-то подбодрить эту насмерть перепуганную девушку, которая хотя и называлась принцессой, но на самом деле не имела здесь абсолютно никакой власти, я сказал ей:
— Мы прибыли во дворец, чтобы хлопотать за жизнь обер-вахмистра Глаппа. И если вам, принцесса, здесь опасаться нечего, то он скорее всего сегодня будет четвертован, если наши хлопоты не возымеют должного действия… Позвольте спросить: вы сами-то, сударыня, пытались поговорить об этом с Великим князем?