Немое Заклинание
Шрифт:
— Мое почтение Петру Андреевичу! — сказал Ларсон во весь голос и трижды хлопнул в ладоши.
Проход распахнулся прямиком в том месте, где торчал топор. Светящая полоса «тайной тропы» покатилась от самого начала прохода и ярко засветилась там, в кромешной тьме, в которую мы немедля и шагнули.
Кристоф с Фике шли чуть впереди, я следовал за ними. Время здесь отсутствовало. Если бы кто-то на входе засек по часам время, когда мы вошли в проход, а его приятель с такими же точно часами (будь это даже хронометр французского мастера Козара!) засек,
Но для тех, кто находился на «тропе», время несомненно двигалось. Я слышал, как сердце мое отстукивает удар за ударом, считал сделанные шаги и даже мог примерно представить сколько времени занял это путь — минуту или две, в зависимости от обстоятельств. Но на деле всегда оказывалось, что весь переход занял ровно ноль мгновений.
Само собой, я узнал все это не из собственного опыта. Это рассказывал мне куратор Амосов на наших с ним занятиях, и я не видел причин сомневаться в его словах…
Выход открылся в сумрачное помещение с единственным окном, в которое падали лучи заходящего солнца. За тем окном раздавался гулкий собачий лай. Мы торопливо сошли с «тропы», и я сразу услышал, как проход закрылся за нашими спинами, обдав нас потоком пыльного воздуха. Фике немедленно чихнула. Лошади зафыркали, замотали гривами.
Я сразу узнал эту комнату. Это был дом братьев Дубасовых, Владимира с Андрияном. Его отстроил еще их дед, известный в то время маг. После смерти деда дом унаследовал сын его Константин, который магических свойств своего родителя не унаследовал, но и без них смог добиться солидного поста на государевой службе. К магии он был равнодушен, а после того, как на нее по всей Руси начались гонения, так и вовсе стал ярым ее противником.
Сынов своих на обладание чародейскими способностями он никогда специально не проверял, а потому, когда узнал, что оба сына уже давно проходят обучение в Потаенной Академии, то случился с ним апоплексический удар. Он онемел и окривел, и целый год провел в лежачем положении в своей комнате, в этом самом доме, пока не испустил дух. А сыновья, хотя больших успехов в магии не достигли, но мастерством открытия «тайных троп» овладели недурственно. И даже выделили в своем доме специальную комнату, куда другие «тропуны» могли открывать проход из любого места Российской империи.
Я бывал здесь уже как-то раз. Дабы не стеснять хозяев и других жильцов этого большого дома, попасть в другие помещения из этой комнаты не представлялось возможным. Имелся из нее единственный выход на задний двор. Охраняли его два огромных цепных пса, но предназначены они были скорее для того, чтобы отпугивать незваных гостей с улицы. Выходящих же из комнаты магов (а «тайными тропами» пользовались по большей части именно маги), псы те и сами побаивались, и при виде их торопились спрятаться в свои будки, поджав хвосты.
Далее пребывать в тесной комнате с двумя лошадьми представлялось мне крайне неудобным, и я поторопился отодвинуть засов на единственной
Я осмотрелся. Под сенью высокой раскидистой вишни пристроилась круглая беседка, окрашенная в белый цвет. Внутри стоял такой же белый стол, за которым сидели три человека — мужчина и две женщины. В мужчине я даже издалека признал Андрияна Дубасова, младшего из братьев. Своими немалыми габаритами он напоминал мне шкаф в моей гостиной — такой же широкий, громоздкий. Порой мне казалось, что сначала туда завезли именно этот шкаф, установили его кое-как силами нескольких крепких работников, а уже потом возвели вокруг него и дом.
Таким же монументальным казался мне и Андриян Дубасов. Сидел он не на стуле, а в специальном кресле с широко расставленными подлокотниками, а чайная чашка в его ручищах казалось просто игрушечной. Палец его не пролезал в дужку, за которую надлежало эту саму чашку держать, и потому Андриян просто поставил ее себе на ладонь.
Рядом с ним за столом сидели две барышни, которые на фоне мужчины выглядели просто кукольными. Одна из них была супругой Андрияна, кажется ее звали Авдотья. Вторая же, лет шестнадцати, наверняка была их дочкой, но имени ее я и вовсе не знал.
Я торопился, но покинуть дом, даже не поздоровавшись с хозяином, было бы верхом невежества. Поэтому мы подошли к беседке, и я в знак приветствия коснулся шляпы.
— Вечер добрый, Андриян Константинович! И вас рад видеть, Авдотья…
Я сделал паузу, показывая, что запамятовал как зовут ее по батюшке. Она это смекнула и с улыбкой напомнила:
— Авдотья Павловна. Добро пожаловать к нашему столу, Алексей Федорович.
И провела рукой над столом, на котором помимо самовара стояли блюда с какими-то пирогами.
Ну надо же, мое имя она, оказывается, запомнила! Хотя и виделись мы всего-то один раз. Подумалось мне, что не просто так она меня запомнила, ох не просто! Никак дочь свою мне в невесты надумала сосватать?
Я неприметно глянул на младшую Дубасову. Была она крепка в кости, пышна формами и щеками румяна. Лицо ее, правда, большого ума не выдавало, но для девицы и не ум вовсе важен, а краса внешняя. Такая барышня любого осчастливит. Но мне следует держаться от нее подальше. Чтобы, не дай бог, и меня не «осчастливила»!
— Рад бы, Авдотья Павловна, да и без того припозднились мы. Дела еще кое-какие доделать надобно, пока солнце не село.
— Откуда путь-то держите? — спросил Андриян. Он сделал из чашки крошечный, казалось бы, глоток, но она моментально опустела.
— Издалёка, — уклончиво отмахнулся я, дав этим понять, что говорить на эту тему желания не имею. — Умаялись мы совсем, Андриян Константинович. Да и барышня с нами, отдохнуть с дороги желает. Из-за границы она прибыла, по-нашему плохо понимает.