Немоногамия
Шрифт:
— Рада тебя видеть, — произношу чуть увереннее. — Я собиралась заехать на выходных к твоим родным. Раздать подарки, пообщаться. Как там Эля? Родила?
Каминский чуть оттаивает, смягчается. Опускает руки в карманы брюк.
— Да, назвали Лией. Ей уже восемь месяцев, — ровно поясняет. — Съезди. Уверен, мать будет счастлива тебя видеть. Впрочем, как и остальные.
— Хорошо. Сделаю это прямо завтра. До этого момента было немного страшно.
Ян чуть склоняет голову, продолжая смотреть мне в глаза. Я думала, что мои чувства
— Мы с тобой развелись и плохо расстались, — зачем-то поясняю истинную причину страха. — Не знаю, была бы я рада видеть такую бывшую невестку в своём доме?
Каминский чуть усмехается. Сейчас он воспринимает всё иначе. Спокойнее, хладнокровнее. Больше нет той обречённости во взглядах, жестах и действиях.
Вспоминаю, как ждал меня у гостиницы, дрался с Титовым. Как вёз в аэропорт, не хотел отпускать и боролся за наши отношения в одиночку. До последнего. Наступая на гордость и растоптанную самооценку.
Мурашки по коже.
Если бы мы разобрались на месте, то всё получилось бы, уверена. Но, наверное, стоило сделать паузу, чтобы начать больше его ценить. Лишь бы только не было поздно.
— Не беспокойся на этот счёт, — просит Ян. — Мои родные с радостью тебя примут.
Хочется на кураже спросить: а ты?
Я тяну сигарету к губам, затягиваюсь. Волнение зашкаливает, потому что я не готовилась к этой встрече. Что сказать — не знаю, а отпускать его к той, другой, не хочу.
— Я почему-то думала, что вернусь, а ты будешь с Дашей, — нервно посмеиваюсь. — Как Адам? Вы видитесь?
Ян слегка хмурится. То, что у него уже есть сын — вовсе не означает, что он бы меньше любил наших общих детей. Хотя бы на грамм. Это я тоже осознала значительно позже. На трезвую голову.
— У нас бы ничего не получилось, — пожимает плечами Каминский. — С Адамом мы видимся, но не так часто как того хотелось бы.
Во взгляде мелькает протест и даже ярость.
— Даша снова сошлась со своим бывшим мужем, которого Адам с рождения называл папой. Когда ей нужны были деньги — то и я был нужен, но как только с финансами наладилось, она всячески препятствует встречам с сыном. И с одной стороны я её понимаю, а с другой — отказываюсь.
Что сказать в ответ — не знаю. Но почему-то думаю о том, что со своей девушкой он не делится личными переживаниями. Во всяком случае хочу верить, что это личное сейчас — только для меня.
— Я соскучилась, Ян, — произношу открыто и искреннее.
После сказанного — дышать перестаю.
Каминский впивается в меня глазами, зубы сжимает. Я не жду того, что он бросится ко мне сию же секунду, хотя всё бы за это отдала.
— Увидела тебя внизу и не смогла не подойти. Ты, как я вижу, не изменяешь своим вкусам. Всё по блондинкам.
Это не звучит как укор, но, наверное, воспринимается именно так. Ну
Ян делает шаг навстречу. Затем ещё. Как только расстояние между нами сокращается до минимального, он выхватывает у меня из рук сигарету и, щелчком пальцев, отправляет её куда-то в сторону.
Я шумно выдыхаю, когда обрывается пульс. Зажмуриваюсь, как только Ян зарывается пальцами в мои волосы. Тихо и жалобно стону.
Когда-то давно я не хотела идти на диалог — теперь мечтаю, чтобы он не молчал. Я не видела его любви, но когда оказалась на другом континенте, то захлёбывалась от её нехватки. Он единственный, кто принимал меня любой. Несовершенной и вовсе неидеальной.
— Прости, — шепотом прошу. — Это не обвинение. Ни в коем случае.
Ян делает глубокий вдох, мягко поглаживает кожу головы кончиками пальцев. Молчит, притягивает меня чуть ближе. Его запах везде: на теле, одежде и под кожей. Родной, любимый. Лучший.
— Ты меня по стенке размазала, Майя, — также негромко произносит, щекоча дыханием висок.
Он собран, но знаю, что в глубине души жутко растерян и не знает, что со мной делать. В клубе его сильно-сильно ждут.
— Без тебя было хреново, просыпаться не хотелось. Я был для тебя не таким. И не тем. Что изменилось?
Наверное, всё. Но теперь и меня размазывает. Накрывает, топит в чувствах.
Ян перемещает руку, поглаживает мою щёку. Я не сдерживаюсь и, слегка повернув голову, нежно целую его в ладонь.
— Прости, — снова прошу.
Собственные поступки кажутся нелепыми, глупыми. Его — не настолько критичными и вполне простительными. Годы счастливого брака тому подтверждение.
Я ведь в глубине души понимала, что он — мой. От кончиков пальцев до кончиков волос. Да, не сразу. Но мой. Все восемь лет.
Ян отстраняется, убирает руку. Как будто чувствует, что нас вот-вот прервут и застукают.
Я замерзаю, когда слышу цокот каблуков, а затем тонкий и мелодичный голос от которого в грудной клетке надрывно тянет и болит.
— Ян, — окликает девушка.
Она останавливается где-то рядом. Кожей чувствую прожигающий взгляд и сгущающееся напряжение.
— Я здесь. В клуб вернись, — произносит Каминский.
Наверное, блондинка видит насколько близко мы друг к другу. Ревнует, злится. Но вряд ли больше, чем я.
— А ты? — спрашивает растерянно.
Ян выдыхает, меня же — неистово трясёт.
— Я скоро подойду.
— Точно?
Наконец развернувшись, смотрю на девушку. Она нервно заламывает руки. Смотрит то на Каминского, то на меня. Теперь уже знает, что я его бывшая жена и нас связывают чувства, но вряд ли Ян делился с ней многим. Информация о том, что я сука-жена, которая сбежала с лучшим другом — ей, к счастью, недоступна, поэтому она видит во мне смертельную угрозу.
Расправив платье, вскидываю подбородок. Знаю, что красивая, но хочу казаться ещё лучше, ярче и увереннее. Для него.