Ненаместные
Шрифт:
Потому что такого предательства Данга не простит и будет мстить еще лет сорок или шестьдесят - до самой Умарсовой непредвиденной смерти без причины. Вряд ли ему на голову упадет кирпич - нет, это будет что-нибудь поинтереснее.
И Данга даже поплачет на могилке. Возможно, даже искренне. Такое развлечение скончалось!
Умарсу было за что ненавидеть Дангу. У него были причины распушить хвост и вступить в войну.
Но...
Он внезапно понял, что совершенно не хочет.
Потому что ему нравится проводить время в его компании. И Бинка тоже клевая
И потому что он и сам знает, что перегнул палку. У Данги было всего две болевые точки: его происхождение и его брат. А Умарс, фигурально выражаясь, сложил пальцы козлом и ткнул сразу в обе.
Осталось только Бинку доской назвать. Ну, чтобы окончательно окозлеть.
– Извини. Я говорю это не потому, что боюсь, - поспешно поправился Умарс, - но извини.
Данга расслабился, но не до конца. Только кулаки опустил.
Обошел костер, сел в самую гущу дыма, и остался там - жаба в тумане.
Надутая жаба в тумане.
– Дурная была идея, - вздохнул он, уставившись то ли в огонь, то ли на свои ладони, - пытаться общаться с хищниками. Вам как сила в голову ударит, так все. Ты зачем поехал-то?
– Ты позвал.
– Мог и отказаться.
– Не захотел.
– Зря. Тебе нечего тут делать. Плохая была идея. Я осенью тупой становлюсь.
Умарс попытался подойти, но закашлялся, заслезились глаза; обострившееся обоняние оказалось и слабостью тоже.
Данга похлопал его по плечу.
– Водички попей, сосиской закуси... хищник. Знаешь, что клево? Вот меня так же избегали, когда я разок на сходку главарей приперся. Дурак был. Почувствуй себя в бородавчатой шкуре на чужой вечеринке, что ли.
И ушел. И Бинку забрал.
Ну, совсем ушел.
И что-то Умарсу подсказывало, что Данга не будет устраивать сцен или тотального бойкота; вряд ли кто-нибудь из взрослых заметит, что что-то не так. От удара даже синяка не останется, не так уж и сильно он ударил, скорее неожиданно и обидно... Данга чуть подостынет, подойдет, извинится за свое поведение и снова будет весел и дружелюбен...
Но что-то сломалось.
Умарс что-то сломал.
Проснувшийся хищник наворотил дел. Или никто в Умарсе не просыпался: просто раньше трусость не позволяла наглеть, а теперь он перегнул палку и закономерно огреб.
Но списать все на инициацию было так соблазнительно... Это не он. Это хищник. Это все хищник.
Это все хищник!
К Окосу его!
Если уж влезать в жабью шкуру, так полностью.
Ким не понимал.
Он так отчаянно старался понять, но будто бился в стеклянную стену. Люди говорили с ним, и он их слышал, но у него в ушах будто стоял какой-то фильтр, который не пропускал те смыслы, которые другие вкладывали в слова.
То, что ему казалось дурной шуткой, бредом сумасшедшего, другие почему-то воспринимали всерьез. Особенно хороша в этом была Яйла. Ким не мог найти с ней общего языка, и она вовсе не собиралась облегчать ему задачу; когда-то юная мачеха старалась подружиться
Вот почему Ким так вцепился в Герку: тогда на его глазах два брата разыграли какую-то сложную схему и, похоже, даже вышли из нее победителями, но Ким так и не понял, в чем именно его победили. Мрыкла дулась, Умарс пришел с синяком, и Ким вдруг ясно осознал, что это все из-за того, чего он не может понять.
А вот Герка понимает.
Он понял, что у Кима договорное свидание до того, как Ким сам смог это осознать. То есть... Лиль, конечно, красивая, этого у него не отнять, но она же школьница. Она красивая девочка, а не девушка. До того, как ей показали его фотографию, они даже не были знакомы; когда Киму показали фотографию Лиль, он не сразу разобрался, зачем Мрыкле спрашивать у него, красивая ли у нее школьная подружка.
А когда Мрыкла попыталась ему объяснить, так и не смог до конца в это объяснение поверить.
И вот, теперь они знакомы, и Ким принял решение: они возвращаются с попрыгушек и он прекращает этот фарс, даже если после этого ему придется уехать из города и лишиться рода.
Когда-то давным-давно мама учила его складывать кота из бумаги. У Кима никак не получалось, и тогда он смял заготовку, разодрал в клочья, разревелся... мама вздохнула и сунула ему в руки яркий пластилин. Ким был совсем маленький, он моментально отвлекся на новую игрушку... с пластилином у него дело пошло куда лучше, но все равно выходило криво. Его пластилиновый кот больше походил на человечка с большими ушами... Он прилепил ему еще и хвост, но это не сильно помогло. Хотя мама все равно сказала, что получилось красиво.
Мамы всегда льстят.
Иногда Ким чувствовал себя тем, самым первым неудачным бумажным котом, которого скомкали и выбросили с глаз подальше, точно так же, как убрали на чердак мамины фотографии после ее смерти. А Умарсу повезло стать пластилиновым человечком, только вот его мама никогда ему не льстила.
Яйла не скрывала своего унизительного беспокойства за слабого сына. Не за его боль, а за его слабость.
Только вот Яйла ошиблась.
Ким знал, что так выйдет. Где-то в глубине души он знал. Он понял еще когда Умарс только отпрашивался поехать с Дангой. Впервые он что-то понял - и ужаснулся.
Не стоило сюда ехать, здесь он лишний, но иллюзорная возможность хоть где-то оказаться вовремя и кого-то защитить не позволяла отказаться от этой затеи.
А еще он знал, что не поймет, что именно Умарс сделал неправильно, потому что окажись он на его месте, возможно, и сам решился бы прыгать.
И его собственное желание вытащить Герку казалось ему совершенно естественным... Лиль его остановила.
Лиль, как и Герка, понимала в здешней жизни куда больше него. Она была так запугана этим местом, что Ким все время боялся, что какое-то его лишнее слово или лишний жест сломает ее. И он прятался за телефоном и сигаретами; пожалуй, он и сам ее боялся - или боялся того клейма, которое выжег на ней Тьмаверст.